На седьмой год правления Императора Дэю, пятнадцатого дня одиннадцатого месяца, состоялось то собрание, о котором ещё много лет спустя говорили как о легенде. Молодой человек с поразительным, почти невообразимым мастерством мечника и та схватка, что растворилась, не оставив следа, — всё это стало предметом бесконечных пересудов.
Но тогда, когда тяжёлые тучи, собравшиеся над небом, опустились до предела и первые редкие капли дождя упали на безмолвный Тигриный холм, никто из присутствующих не мог предугадать, что победа достанется именно тому юноше.
Четверо хранителей секты Линби стояли по углам, образуя замкнутый, безупречно выверенный круг. Редкие капли дождя падали на белые шелковые ленты, натянутые крест‑накрест, не впитывались, а медленно скатывались, собираясь в прозрачные жемчужины. Это был Узел Неба — легендарное построение, считавшееся непобедимым. Оно не требовало от исполнителей особой силы и не зависело ни от погоды, ни от местности. Говорили, если Узел Неба развёрнут, исход предрешён.
Никто не знал, сколько раз за долгие века этот узор применяли на людях, и никто не помнил, сколько лет прошло с тех пор, как его видели в действии. Известно было одно: под этими белыми, почти изящными от лёгкости лентами ещё никто не сумел вырваться живым. За сто восемьдесят лет существования секты Линби не нашлось ни одного, кто бы прорвал Узел.
Ленты, сотканные из нитей ледяного шелкопряда, не горели в огне и не намокали в воде. Эти мягкие, ослепительно белые полосы кольцом окружали Сяо Хуаня.
Стоя в центре, он медленно поднял руку и развязал нефритовую ленту, удерживавшую волосы. Чёрные, как тушь, пряди упали на плечи, рассыпались по спине. Он опустил голову и, улыбнувшись Цанцан, которая смотрела на него с изумлением, тихо сказал:
— Ничего, подожди там, хорошо?
В этот миг в его облике появилось нечто новое, неуловимо острое, будто изнутри пробился холодный блеск клинка. Цанцан не могла определить, что именно изменилось, но чувствовала — от него исходит сила, от которой хочется отступить.
Он вложил ей в ладонь нефритовую ленту.
— Цанцан, подержи это.
Она кивнула, отпустила его руку, сжала прохладный камень и, повернувшись, вышла за пределы круга.
Четыре девушки, державшие ленты, были знаменитыми хранительницами секты. Вторая из них, Ли Баньлэ, окинула Сяо Хуаня взглядом сверху донизу и усмехнулась:
— Какой обворожительный юноша. Неужели господин Сяо решил прибегнуть к женским чарам?
— Просто не хочу потом возиться с лишними хлопотами, — ответил он спокойно, не вынимая меча. — Прошу, начинайте.
— Болтун! — резко бросила старшая хранительница У Ушуй. Её рука взметнулась, и белая лента, словно радуга, рассекла воздух. Волны шелка сомкнулись, и Узел ожил.
Белизна заполнила всё пространство каменной площадки, не оставив ни клочка пустоты. Среди вихря лент синяя фигура Сяо Хуаня почти исчезла.
Движением пальцев девушки направили одну из лент, и она, как лезвие, рассекла рукав его одежды. Кусочки ткани, похожие на голубых бабочек, закружились в воздухе, а на руке выступили капли крови. Раненая правая кисть плохо слушалась, и он не успел уклониться.
Следом ещё несколько лент пронеслись, одна задела его ногу, заставив пошатнуться. Белые полосы плясали, как волны, будто исполняя воздушный танец, но за этой красотой скрывались смертельные удары.
Через несколько мгновений на его руках и ногах уже проступали тонкие порезы, кровь впитывалась в ткань.
Ли Баньлэ снова засмеялась:
— Не тревожьтесь, господин Сяо, мы не тронем ваше лицо. Слишком уж оно красиво.
— Две хранительницы, вы наговорились? — холодно перебил он. — Если вам так хочется смотреть, я покажу кое-что другое.
Улыбка исчезла. В тот же миг его волосы взметнулись, рукава наполнились ветром, и из-под них вырвался поток силы. Чёрные пряди распрямились, словно под напором бури. Дождь рассыпался в воздухе, как стеклянная крошка.
У Ушуй внезапно поняла, что он стоит в самом центре узора, в точке, где сходятся все линии. Он не отступал, а, напротив, всё это время лишь искал путь к сердцу построения.
Она не успела ни крикнуть о смене формы, ни поднять руку. Мир перед глазами окрасился в кроваво-красный цвет.
Из центра круга взметнулось пламя. Не земное, а будто из преисподней. Алые языки, как живые драконы, ринулись наружу. Почти одновременно раздались крики: четыре девушки отбросили горящие ленты и отступили.
Ленты Узла Неба не боялись огня, так почему же они вспыхнули?
Холод коснулся горла У Ушуй. Пальцы Сяо Хуаня упёрлись ей в шею.
— Хранительница У, — произнёс он ровно, — возможно, я выразился неясно. Повторю: я не склонюсь. И Центральный Улинь не склонится.
Пламя всё ещё горело, но, дойдя до края каменной площадки, само собой угасло. Отблеск огня играл в его волосах и на лице, лишённом всякого выражения, делая взгляд ещё глубже и темнее.
У Ушуй с трудом выдавила хрип:
— Мы… сдаёмся.
Он отступил, сложил руки в поклоне:
— Благодарю за уступку.
Огонь угас. Ленты, пережившие жар, остались белыми, как снег, без следа копоти. От них тянулся лёгкий запах — терпкий, похожий на вино, но резче. У Ушуй вдруг поняла: он использовал нечто, что заставило несгораемое загореться даже под дождём.
— Превосходно, — раздался спокойный голос. Из толпы вышел Лю Хуайсюэ, глава зала секты Линби. Он поднялся на камень, улыбаясь мягко и безмятежно. — Поздравляю, господин Сяо. Первый за сто лет, кто разрушил Узел Неба. Восхищаюсь. — Он чуть склонил голову. — Такое искусство обращения с огнём достойно легенды.
Сяо Хуань лишь слегка улыбнулся и протянул руку:
— Прошу, глава Лю.
— Глава Сяо ошибается, — ответил тот с прежней улыбкой. — Сегодня я не намерен сражаться.
Сяо Хуань удивился:
— Почему же?
— После стольких побед ваш дух силён, — мягко сказал Лю Хуайсюэ. — Я не осмелюсь идти против.
Он говорил с такой вежливостью, что напряжение в толпе заметно спало.
— Раз уж наши силы уступили, — продолжил он, — обсудим условия мира, не так ли?
Эти слова он обратил уже ко всем героям, стоявшим на камнях.
