Мин-гэ засмеялся:
— Да, он тогда всех обыгрывал. Никто не хотел с ним садиться за стол.
Лу Нянь слушала с блестящими глазами:
— Правда? А покажи, как ты бросаешь кости!
Цинь Сы помедлил, потом взял два кубика. Его длинные пальцы легко перекатывали их, движения были точны и красивы.
— Какое число хочешь?
— Четыре. Два плюс два!
Кости упали, и действительно выпало два по два.
— Невероятно! — воскликнула она.
— Не всегда выходит, — спокойно ответил он. — Просто трюк.
— Он тогда на этом зарабатывал, — добавил Мин-гэ. — Все уличные фокусы знал.
Лу Нянь слушала, затаив дыхание. Ей было больно думать, что он прошёл через такую жизнь.
— Тогда почему ты не взял мои деньги? — тихо спросила она.
Он долго молчал, потом хрипло сказал:
— Брал.
Когда-то она настойчиво переводила ему деньги, и он потом всё вернул, но в тот тяжёлый период действительно воспользовался частью и стыдился этого.
Она не знала, не упрекала, никогда не напоминала.
Он же, не умея справляться со своей гордостью, отталкивал её, лишь бы сохранить остатки достоинства.
— Ничего подобного, — возразила она. — Ты всё вернул, я же не ростовщик, чтобы проверять счета!
Он промолчал.
Они шли рядом, рука в руке. Луна была ясна, воздух тих.
Когда-то он был холоден и недосягаем, а теперь Цинь Сы рядом.
— Я тогда не жил так уж плохо, — тихо сказал он. — Мин-гэ любит преувеличивать. Было тяжело, но я был свободен. Всё прошло.
Дома они по-прежнему спали раздельно. Иногда Лу Нянь, будучи в хорошем настроении, приходила к нему, и он потом не мог уснуть всю ночь.
Она считала, что близость должна случиться естественно, когда придёт время; он же — что без обещания, без брака нельзя.
— Завтра к нам придёт Сяо Цю, — напомнила она.
Цинь Сы не хотел, чтобы она ездила к Цю Ли, поэтому брат приходил сам. После истории с Лу Чжихуном Лу Нянь тревожилась за него. Тот больше не появлялся, и это казалось подозрительным.
— Я договорился, — сказал Цю Ли, когда пришёл. — В пятницу поеду к Яюаню. Если согласится, заберу его к себе.
Он бросил взгляд на Цинь Сы, тот лишь кивнул.
Цю Ли устал от интриг и дел, вырос в тихом Наньцяо, где жизнь была прозрачна, как ветер. Теперь же всё казалось тяжёлым. Он не понимал, как Цинь Сы справляется.
После ужина он попросил:
— Господин Цинь, можно мне остаться на несколько дней? Есть вопросы, хочу посоветоваться.
— Конечно, — поспешила ответить Лу Нянь.
— Не больше четырёх дней, — добавил Цю Ли. — И помогу по дому.
— Как хочешь, — холодно сказал Цинь Сы.
Он не любил, когда в доме появляется кто-то лишний, но возражать не стал.
Поздно вечером он вышел из кабинета. В гостиной горела лампа, Лу Нянь работала над рисунками, а Цю Ли сидел рядом, и они что-то обсуждали. Они смеялись, переглядывались. Между ними было то естественное родство, которое посторонний не разделит.
Он молча остановился у двери. Когда-то дом был только их: тихий, уютный, полный её внимания. Теперь всё изменилось.
Лу Нянь, хоть и не сразу, всё же почувствовала, что с ним что-то не так. Он отвечал ей ровно, без тепла, как будто между ними выросла стена.
Однажды, когда Цю Ли ушёл спать, она решила поговорить.
Он сидел в кабинете и писал что-то. Она подошла тихо, хотела подкрасться, но он сразу повернулся:
— Что случилось?
— Ты сердишься?
— Нет.
— Тогда почему такой холодный?
— Возвращайся, — сказал он. — Цю Ли, наверное, уже проснулся.
— Он не ребёнок, — возмутилась она. — Ему не нужно, чтобы я сидела рядом!
Он чуть усмехнулся:
— Вам вдвоём весело, что тут плохого?
Она прищурилась:
— Ты ревнуешь?
Он не ответил.
— Ты мой любимый человек, — сказала она. — А он — мой брат.
— С братом не расстаются, а с любимым — могут, — тихо произнёс он. — Так что вы с ним навсегда, а я нет.
— Ты хочешь расстаться?
Он молчал, его лицо побледнело.
Она вздохнула, подошла ближе, закрыла дверь и прижала его к стене.
— Разве я с ним так себя веду? — шепнула она и коснулась его губ.
Её пальцы скользнули в его волосы, задели шею, и он тихо выдохнул.
Она знала, где его слабые места, и играла с ними, пока он не дрогнул. Он опустил ресницы, глаза его покраснели, губы блестели.
Она улыбнулась, чувствуя, как он наконец обнимает её крепко, будто боясь отпустить.
— Вот и всё, — прошептала она. — Ревнивец.
