Неизвестно, сколько времени она проспала, но Цэнь Цзинь вырвалась из сна, будто сорвавшись в бездну. Плечи заныли, она пошевелила лопатками, повернула голову и заметила за окном неподвижную тень.
Цэнь Цзинь вздрогнула, узнала, кто это, и сразу опустила стекло до конца.
Снаружи стоял Ли У. Услышав движение, он обернулся. Лицо у него было узкое, с высокими надбровьями, отчего взгляд сразу притягивался к верхней части лица, особенно к прозрачным, как горный ручей, глазам.
Цэнь Цзинь погладила волосы на затылке и удивлённо спросила:
— Почему не заходишь? Я ведь не запирала машину.
Ли У промолчал.
Цэнь Цзинь, только теперь сообразив, достала телефон из подстаканника и взглянула на экран:
— Сколько же я спала? — она изумлённо посмотрела на него. — Ты стоял тут сорок минут?
— Не так долго, — покачал головой Ли У. Лицо его оставалось спокойным, будто ожидание не вызвало ни раздражения, ни усталости.
— Ты что, совсем глупый? — почти беззвучно выдохнула она. — Не мог разбудить?
Тон её стал резче, и парень ещё сильнее сжался, не смея ответить. Цэнь Цзинь вспыхнула от досады:
— Садись уже.
Он наконец двинулся, обошёл машину, но, дойдя до двери, вдруг остановился и направился к цветнику.
Цэнь Цзинь слегка подалась назад и увидела, как он в сумерках трёт подошвы о кирпичи.
— Что ты там делаешь? — она не выдержала.
— Грязь на подошвах, — спокойно ответил он.
— У меня тоже, — вздохнула она. — Всё равно уже в салоне грязно. Завтра помою.
Она махнула рукой:
— Ладно, иди сюда.
Ли У быстро вернулся и сел.
Цэнь Цзинь скользнула по нему взглядом:
— Ремень безопасности слева.
Она ещё не успела придумать, как объяснить, чтобы не задеть его самолюбие, а он уже вытащил ремень и защёлкнул замок.
Цэнь Цзинь усмехнулась над собственной излишней заботливостью, достала салфетку и протянула ему:
— Деду поклонился?
Ли У удивлённо посмотрел на неё, не понимая, откуда она знает.
— У тебя на лбу грязь, — пояснила она, коснувшись собственного лба.
Он сразу понял, поспешно вытер пятно, потом, опасаясь, что не дочистил, стал тереть сильнее.
Цэнь Цзинь рассмеялась:
— Хватит, кожу сотрёшь.
Ли У смутился, скомкал салфетку и опустил руки. Лоб у него уже покраснел, и он, не зная, куда девать взгляд, уставился на металлический диск ароматизатора над воздуховодом.
В салоне стоял едва уловимый запах, что-то вроде ландыша после дождя. Он догадался, что аромат исходит оттуда.
Цэнь Цзинь больше не смотрела на него. Положив руки на руль, спросила:
— Где могила деда?
— За домом, в поле, — ответил он.
— У вас за кладбище платят?
— Нет.
Машина выехала из двора, и мгновенно вокруг стало темно. Горы и небо слились в одно, будто чёрная завеса сомкнулась со всех сторон.
В деревне не горел ни один фонарь. Люди экономили электричество, а об уличных лампах и речи не шло. Машина Цэнь Цзинь была моделью с низким клиренсом, и по горной дороге шла тяжело, словно она сама надела обувь, полную камней.
Она не смела прибавить скорость, двигалась медленно, следуя навигатору. Через некоторое время её начало раздражать бесконечное тряское движение.
Она то и дело переключала ближний и дальний свет, словно выплёскивая раздражение, а в паузах украдкой поглядывала на Ли У. Тот сидел прямо, молчал, будто на экзамене, где за каждым движением следят сотни глаз.
— Ты не хочешь немного поспать? — спросила она.
— Не хочу, — ответил он.
Цэнь Цзинь прикусила губу, потом придумала:
— Откинься назад, я не вижу зеркало.
Ли У вспыхнул, поспешно откинулся, прижался к спинке, будто невидимая рука вдавила его туда.
Цэнь Цзинь едва удержалась от смеха. Напряжение рассеялось, и она заговорила мягче:
— Ты тоже по этой дороге ходишь в школу?
— Да.
— Пешком?
— Пешком.
— Это же далеко, — удивилась она. — Часа два, не меньше.
— Три, — спокойно сказал он.
Пальцы Цэнь Цзинь крепче сжали руль:
— Каждый день? Когда же ты встаёшь и когда возвращаешься?
— Привык, — коротко ответил он.
Она вздохнула и тихо сказала:
— Когда будешь жить в школе, станет легче. До класса — два шага.
— Угу.
В салоне воцарилась тишина. Полчаса спустя они спустились с гор, и машина набрала скорость, выехав на шоссе.
Дорога стала ровной и широкой, по обочинам мелькали редкие огни.
Ровное движение убаюкивало. Цэнь Цзинь включила музыку, чтобы не заснуть.
Кроме музыки, звуков не было. Она обычно была разговорчива, но рядом с этим молчаливым мальчиком слова словно теряли смысл. Если бы не случайный взгляд вбок, она могла бы забыть, что рядом сидит живой человек.
Ли У поужинал плохо, и Цэнь Цзинь, зная, как быстро подростки голодают, спросила, когда впереди показался указатель на зону отдыха:
— Голоден? Может, перекусим?
— Не голоден, — тихо ответил он.
— Ну и ладно, — сказала она и резко свернула на съезд. — А я голодна.
Он промолчал.
Цэнь Цзинь припарковалась и пошла в супермаркет. Не объясняя, куда идёт, велела ему ждать в машине — всё равно от него не добиться внятного ответа.
Она выбрала несколько коробочек молока и сладостей, вернулась, достала себе пару и остальное протянула Ли У:
— Ешь.
Сама открыла пакет и откусила кусочек булочки.
Ли У взял пакет, аккуратно сложил его на коленях и больше не шевелился.
Цэнь Цзинь проглотила хлеб и посмотрела на него пристально.
Он напрягся, подбородок дрогнул. Женский взгляд был как давление. Она ждала, когда он уступит и начнёт есть.
Наконец он не выдержал, опустил ресницы, достал упаковку и стал есть большими кусками.
Цэнь Цзинь удовлетворённо произнесла:
— Раз уж занял у нас тридцать тысяч, не стесняйся из‑за таких пустяков.
Повернувшись к окну, она едва заметно улыбнулась самой себе, своей решимости.
Ли У не знал, как с ней быть. Он не боялся, но всё время тревожился: вдруг случайное слово или движение вызовет у неё раздражение. Поэтому самым безопасным казалось не проявлять ничего.
Он хотел извиниться, но Цэнь Цзинь уже взялась за руль и не смотрела в его сторону. Тогда он опустил глаза и сосредоточился на еде.
Машина только тронулась, как зазвонил телефон в подстаканнике. Цэнь Цзинь взглянула на экран, и брови мгновенно сдвинулись.
Она надела гарнитуру:
— Мам, ты ещё не спишь?
Голос матери звучал глухо, будто издалека, с балкона:
— Не спится.
— Бессонница?
— Сегодня была у вас, — сказала мать.
Сердце Цэнь Цзинь ухнуло.
— Почему не предупредила?
— После обеда ходила на спектакль на улице Цинпинлу, — сказала мать, — заодно занесла вам кое‑что. Там две коробки крема, ты была не дома, я оставила у У Фу. Скажи ему, пусть отдаст.
О раздельном проживании родителей она не знала, и Цэнь Цзинь пришлось подыграть, смягчив голос:
— Хорошо, мам, спасибо.
— Ты сегодня не отдыхала?
— Нет, — Цэнь Цзинь резко заглушила мотор. Она не представляла, как У Фу объяснил её отсутствие, и ответила уклончиво: — Были дела.
Мать помолчала, потом спросила:
— Вы с У Фу живёте отдельно?
Цэнь Цзинь застыла:
— С чего ты взяла? Он сказал?
— Нет, — сказала мать. — Но я же вижу: в доме нет ни одной твоей вещи. Похоже, ты давно съехала.
Цэнь Цзинь почувствовала, как к горлу подступают слёзы.
— Опять поссорились? — продолжала мать. — Я всё думаю об этом, вот и не могу уснуть.
Цэнь Цзинь провела рукой по волосам, колебалась: соврать или признаться. Но сейчас не время для обмана, ей ещё нужно просить отца помочь с переводом Ли У в Ичжун. Она глубоко вдохнула и сказала прямо:
— Мы разводимся.
— Что? Почему? — мать ахнула.
— Не можем больше вместе, — ответила она устало, откинувшись на спинку сиденья.
— Опять говорите сгоряча, — не поверила мать. — Ты ведь не раз так говорила. Для тебя брак — игрушка?
Цэнь Цзинь сжала руль, голос дрогнул:
— На этот раз он сам предложил.
Имя У Фу больно кольнуло её сердце.
Мать поняла, что дело серьёзное, и спросила торопливо:
— Почему?
Цэнь Цзинь не могла говорить откровенно при постороннем.
— Где ты сейчас? — не унималась мать.
— В Шэнчжоу, — ответила она.
— Что ты там делаешь?
— Мам, — Цэнь Цзинь старалась говорить ровно, — хочу спросить: папа знаком с учителем Ци, руководителем математической группы в Ичжун?
— А тебе это зачем?
Цэнь Цзинь взглянула на Ли У:
— Помнишь мальчика, которого мы с У Фу поддерживали? Я приехала за ним, хочу устроить его в Ичжун. Его дед…
— Ты ещё и за ребёнком поехала?! — перебила мать.
— Да.
— Ты разводишься и всё равно лезешь в это? — сказала мать резко. — Свою семью удержать не можешь, а туда же, благотворительница!
Цэнь Цзинь выпрямилась, голос её тоже поднялся:
— Думаешь, я хочу? У Фу бросил всё, кто‑то же должен помочь! Не могу же я смотреть, как ребёнок пропадает!
— Не верю, что это происходит с моей дочерью! — мать почти кричала. — Сначала разошлась, теперь чужими детьми занялась! Сначала разберись со своей жизнью!
— А я что, не разбираюсь? — Цэнь Цзинь задыхалась от обиды. — Всё у меня в порядке! Это вы с отцом настояли на той помощи, не вы ли втянули меня во всё это? Без вас я бы сейчас не ехала по этой проклятой дороге среди ночи!
— Кто тебя заставлял? — мать сорвалась. — Ты сама выбрала У Фу! Не вышла бы за него — не было бы и этих проблем! А теперь ещё и скрываешь от родителей, что разъехались! Молодец! Нашлась спасительница, поехала в Шэнчжоу за чужим мальчишкой! А о своём ребёнке подумала? Если бы ты раньше занялась этим, У Фу не подал бы на развод!
Слова ударили прямо в сердце. Слёзы потекли сами собой.
— Ладно, — выдохнула она сквозь рыдания. — Всё, я виновата. Не звони больше.
Она оборвала звонок, выдернула салфетку и стала вытирать лицо, но слёзы не прекращались.
Всё то самообладание, что она хранила весь день, рассыпалось, как бумажная фигурка от лёгкого прикосновения.
Сквозь пелену слёз Цэнь Цзинь вспомнила, что рядом сидит человек. Она повернулась к Ли У.
Он сидел прямо, губы сжаты, взгляд устремлён в тёмное окно. Ни малейшего движения, ни тени любопытства, будто он хотел защитить её от собственного присутствия.
Он был похож на серую тень, на зимний туман, тихий, старающийся не мешать. Казалось, он тоже хотел доказать, что не замечает её слёз.
И в этот миг Цэнь Цзинь почувствовала, как тяжесть вины наваливается на плечи. Она согнулась, закрыла лицо ладонями и беззвучно заплакала.
