Она не удержалась и пошла за ним. Её пленили его глубокие, как ночь, глаза. Ведьмы любят собирать редкие вещи, и она наивно решила, если он не захочет идти с ней, она убьёт его или превратит в безвольного раба, чтобы эти гордые глаза навеки принадлежали ей.
Она жалобно постучала в дверь.
Цинь Сы не умел обращаться с женщинами, да и вообще с людьми. За день он мог не произнести и десятка слов.
— Мне неудобно держать тебя здесь, — сказал он спокойно.
Тем более, он не знал, заражён ли. Если болезнь проявится, а в доме окажется беззащитная девочка — это будет её смерть.
Он поднял её и вынес за дверь.
Железное сердце, что и говорить.
Ночью у него поднялась лёгкая температура. Это был тревожный знак. За окном бушевал ветер, и вдруг сквозь завывание послышался женский крик и грубый мужской смех.
Он нахмурился, вспомнив встречу днём. В этих кварталах хватало подонков, но Цинь Сы не думал, что они нападут так скоро.
Он распахнул дверь.
Трое громил ещё не успели причинить ей вред, но платье девочки было разорвано, волосы спутаны. Увидев его, она всхлипнула, глаза её покраснели.
— Можно я останусь у вас? На улице ужасно холодно… я замерзаю, — прошептала Лу Нянь. — Вы ведь рыцарь, правда? Всего на одну ночь, завтра уйду, — добавила она, глядя на него чистыми янтарными глазами. — Я всё умею: и стирать, и готовить.
Он хотел снова закрыть дверь, но в этот миг ударил колокол, знак начала ночного запрета. Зимой в такие часы по улицам бродили чудовища. Оставить девочку снаружи значило обречь её.
Он отступил и впустил её.
Дом был простым: гостиная и спальня.
— Не входи, — сказал он и заперся в спальне.
В камине тлели угли, в комнате было тепло. Лу Нянь, вытянув ножки, с любопытством огляделась. Всё было чисто, но по‑мужски просто: оружие, книги, строгий порядок.
Она задумчиво посмотрела на закрытую дверь и, улыбнувшись, исчезла. Через миг она оказалась в спальне.
Цинь Сы спал. Лицо бледное, спокойное, без той холодной отрешённости, что придавал ему грозный вид. Чёрные волосы мягко спадали на лоб, тонкий нос, сжатые губы — всё в нём было безупречно.
Она села у изголовья и долго рассматривала добычу. Чем дольше она смотрела, тем сильнее он ей нравился.
Вдруг она ощутила что-то странное. След проклятия.
«Вот как… его и вправду задело», — подумала она с радостью. Ей даже стало любопытно. Когда он обратится, кто станет просить — он или она?
Она могла бы спасти его, дать свою кровь, но, конечно, не даром.
Цинь Сы проснулся среди ночи. За окном дождь со снегом бил по ставням. В камине погасли угли. Он вспомнил о девочке и вышел в гостиную.
Она сидела в углу, свернувшись клубком на куче соломы. От неё пахло кровью.
— Они поранили меня, — тихо сказала она, подняв глаза.
Он достал бинты и мазь. Когда она приподняла юбку, открыв тонкую ногу и щиколотку с царапиной, он лишь мельком взглянул и отвернулся.
— Сама лечи, — бросил он, положив перевязочный материал.
— Я не умею, — жалобно ответила она и, поднявшись, чуть не упала.
Он вздохнул, грубо схватил её за ногу, но руки его всё равно были тёплыми. Цинь Сы быстро перевязал ей рану.
Лу Нянь, приблизившись, снова вдохнула его чистый, холодный запах.
«Интересно, на вкус он такой же?» — мелькнуло у неё.
В доме была одна кровать и куча соломы в гостиной.
— Утром уйдёшь, когда снег утихнет, — сказал он.
— Хорошо, — послушно кивнула она, кутаясь в одеяло. Губы её посинели от холода.
Он помедлил, потом вновь разжёг камин и, не говоря ни слова, бросил ей тёплое покрывало.
На следующий день метель усилилась. Цинь Сы вышел узнать новости и вернулся с известием. Город закрыт на неделю.
Когда он вошёл, в доме было чисто, в очаге горел огонь, на столе дымилась похлёбка. Девочка спала, укрывшись его пледом.
— Ты вернулся? — спросила она, протирая глаза.
— Уйдёшь через неделю. Город под запретом, — коротко пояснил он.
— Поняла, — кивнула она.
Её платье было грязным, подол запятнан кровью и землёй.
— Хочу помыться, — сказала она.
Она явно не знала приличий. После купания Лу Нянь едва не вышла нагой, и лишь потом надела его старую рубашку, слишком большую, спадающую с плеч. Её мокрые волосы струились до колен.
Он почувствовал жар. Возможно, начиналось превращение.
— Я не живу дома, — вдруг сказала она, морща носик. — Родные хотели выдать меня замуж за старика за несколько сотен серебряных монет. Я убежала.
Он вспомнил её фамилию, это был знатный род.
— Я не люблю его, — добавила она.
«Беглая невеста?» — подумал он. Всё стало ясно.
— Когда снег уляжется, я отправлю тебя обратно, — холодно произнёс он.
Она растерялась. По книгам, которые она читала, такая история должна была вызывать у мужчин жалость. Почему же не сработало? Может, она плохо училась на уроках чар?
Ночью Лу Нянь снова воспользовалась магией и проникла в его спальню. Сердце билось быстро.
«Немного попробовать ведь можно?» — подумала она.
Она наклонилась и коснулась его губ. Но прежде чем Лу Нянь успела ощутить вкус, он резко открыл глаза, перевернулся и прижал её к постели.
