В глубине стояла хижина для путников. Из-за непогоды дорога давно опустела.
Он закрыл за собой дверь, вынул из ножен серебристый кинжал.
Уничтожить вампира трудно, но для него — не невозможно.
Он снял рубаху: на спине расползались кроваво-красные знаки, густые, как сеть. Стоило им добраться до шеи, как печать сработает, и останется лишь перерезать себе горло.
Жизнь его была коротка и неприметна, и только перед смертью он позволил себе безответное чувство.
Луна поднялась высоко, сияя холодным огнём.
Он поднял нож. Всё должно было начаться и закончиться. Но звук рассечённой кожи так и не прозвучал.
Дверь распахнулась, нож вылетел из его руки и лёг в ладонь Лу Нянь. Она провела пальцем по ножнам и улыбнулась.
Он пытался удержаться, но сил не осталось.
— Зачем ты вернулась? — голос его дрожал от гнева, глаза налились красным.
— Просто захотелось, — беззаботно ответила она, играя кинжалом.
В ту ночь лезвие уже касалось её крови. Она успела наложить на него крошечное заклятие.
Обычно Цинь Сы никому не позволял трогать своё оружие, но тогда он проявил неосторожность.
Он понял это слишком поздно.
— Делай что хочешь, — сказал он глухо. — Хочешь — отдай меня на опыты, хочешь — за награду. Пусть все посмотрят, как я докатился.
Лу Нянь подошла ближе.
Печать сковала его, и теперь он выглядел как настоящий кровосос: губы искусаны до крови, лицо — бледное, но странно притягательное, будто в нём соединились холод и соблазн.
— Я могу дать тебе крови, — тихо сказала она. — Мне не жалко.
— Ты сошла с ума? — прохрипел он.
— Я не человек, — улыбнулась Лу Нянь. — Я ведьма. Мой дом — этот лес. Мы с вампирами почти родня.
Она закатала рукав, показывая белую руку:
— Откуда хочешь пить?
Потом Лу Нянь спохватилась.
Нет, так мужчин не соблазняют.
Она засуетилась, пытаясь снять одежду, но, закутанная в его вещи, запуталась в пуговицах. Разозлившись, девушка сорвала шарф и бросила на пол. В лунном свете открылась её гладкая, как нефрит, шея.
Она не успела ничего сказать.
В следующее мгновение Лу Нянь почувствовала резкую боль.
Снаружи снова пошёл густой, как молоко, снег.
Цинь Сы стоял, опустив голову, его чёрные волосы падали на глаза. Он не двигался, прижимаясь лицом к её шее, дышал тихо, почти лениво, как зверь, наконец нашедший приют.
Лу Нянь чувствовала, как в ней бурлит сила.
Она провела пальцами по его волосам, играя ими. Он всё так же держал её, не отпуская.
В этот миг она вспомнила его слова: «Лучше умереть, чем стать вампиром».
— Ты не можешь бросить меня, — прошептала она жалобно. — Если умрёшь, я останусь вдовой.
Он уже успокоился, но, услышав это слово, покраснел до ушей и ничего не ответил.
Теперь Лу Нянь чувствовала себя смелее.
— Я могу помочь тебе, — сказала она. — Есть иллюзорное заклятие: для других ты будешь выглядеть как прежде.
Она улыбнулась.
— Только раз в неделю нужно… ну, как сейчас. Тогда сможешь жить, как обычный человек.
Заключить союз с ведьмой — значит обрести многое, но и отдать всё. После этого его жизнь и душа будут навеки принадлежат ей.
— Раз в неделю? — хрипло переспросил он.
— Это немного! — возмутилась она. — Потом можно будет реже, раз в месяц, может, раз в год. Но… — она поспешно добавила, — если предашь меня, я разорву договор, и тебе придётся умереть.
Её глаза были огромными и чистыми, отражая лунный свет.
Он беззвучно рассмеялся и обнял её крепче.
— Потом мы отправимся путешествовать, — мечтательно сказала Лу Нянь. — Правда, если ты вернёшься в рыцарский орден, заклятие не подействует.
На самом деле причина была иная. Он собирался жениться на ней. А она не рискнула бы появляться в столице под носом у священников.
Мир велик, и она всегда мечтала увидеть его. Но без него — никак. Хоть силы у неё велики, тело слабее человеческого, и без защиты она бы не выжила.
— Ты должен оберегать меня, — прошептала она, всхлипнув.
Теперь они были равны. Только он, даже без магии, мог жить мечом и защищать её.
Он поднял с пола её шарф, аккуратно укутал и тихо сказал:
— Да…
Она прижалась к нему, закрыла глаза, наслаждаясь его заботой.
— Всё-таки наши ведьмы умеют очаровывать мужчин, — хихикнула она. — У нас была одна прародительница, говорят, она околдовала девяносто девя…
Он нахмурился, его пальцы сжались сильнее.
— Ай, больно! — вскрикнула Лу Нянь. — Я ведь впервые вышла из дома! У меня только ты, других…
Договорить она не успела. Его губы накрыли её губы, жадно, властно, с неистовой ревностью.
— Теперь ты никогда от меня не уйдёшь, — прошептала она, смеясь. — Ты ведь нуждаешься в моём зелье.
— Не уйду, — ответил он тихо, прижимая её к себе.
Может быть, он уже отравился другим зельем, тем, что называют любовью.
Любовью с первого взгляда, безумной и вечной, как клятва, данная судьбе.
