Месяц спустя король Янь, Чжало Ва Хан, пришёл в ярость и обвинил Ту Эра в предательстве. Он заявил, что мирный договор был подписан втайне от него, и каждый пункт этого договора противоречит славе их предков. Король Янь категорически отверг эти обвинения и поклялся отрубить голову Ту Эру, чтобы принести жертву небесам и умилостивить гнев их предков.
Прежде чем Ту Эр смог вернуться, король Янь начал чистку среди приближённых Ту Эра.
Оставшиеся сторонники Ту Эра, не говоря ни слова, выразили свой гнев. Они обвинили Чжало Ва Хана в нарушении данного слова, в том, что он был жестоким правителем, который втянул народ в войну. Они быстро собрали войска, чтобы поддержать Ту Эра как нового короля Янь.
Два месяца спустя Ту Эр вернулся в Янь с войсками, предоставленными Сяхоу Данем, и начал свои действия внутри страны. После нескольких месяцев ожесточенных сражений Чжало Ва Хан был убит.
Тем временем, Ту Эр соблюдал условия соглашения и наладил торговлю с империей Ся. Торговцы начали собираться в приграничных районах, постепенно принося процветание и мир в эти земли.
Наряду с крупными партиями лисьих мехов и специй в империю Ся должны были поступать телеги с просом из Янь.
В этот момент, находясь в зале суда, Сяхоу Дань опустил взгляд и, глядя сквозь Ту Эра, увидел Шань И, которая умерла с ненавистью, и Ван Чжао, который ушел из жизни в чужой стране.
Насколько хватало глаз, и мертвые, и живые смотрели на него снизу вверх, ожидая его слов.
Он произнес: «Когда я был молод, до того, как по—настоящему осознал этот мир, у меня были прекрасные мечты о том, чтобы помогать тем, кто в опасности, и спасать мир. Я верил, что, изучая мемориалы и принимая решения, смогу обеспечить преемственность нашей страны, сделать так, чтобы каждое поле приносило богатый урожай, а каждая семья процветала».
Встретившись взглядом с собравшимися, он улыбнулся: «Вы все видели, что произошло в последующие годы».
Судебные чиновники никогда не слышали, чтобы он говорил с таким спокойствием. Они уловили скрытый смысл в его словах: «Хватит притворяться, пора раскрыть карты».
Это откровение было лишь прелюдией к неизбежной расплате, которая ждала их с наступлением осени! Среди сторонников вдовствующей императрицы те ученые, которые ранее с удовольствием манипулировали императором, теперь ощутили, как дрожат их ноги, а взгляды устремляются к дверям и окнам, оценивая возможности для бегства.
Сяхоу Дань ощутил, как действие лекарства начинает ослабевать. Тепло в его груди медленно угасало, а конечности вновь стали непослушными и слабыми. Знакомая боль в голове вернулась, затуманивая его сознание.
Он с трудом перевел дыхание:
— Некоторые считают, что убийство людей для установления мира допустимо, а война — даже необходимая мера. Но, сидя на этом троне дракона, я осознаю, что каждый преступник остается моим подданным. В пространстве между восемью пустошами и за пределами половины четырех морей я несу ответственность за все страдания.
Сколько еще смертей необходимо, чтобы стабилизировать ситуацию в стране, сколько еще крови прольется ради ее процветания — я не знаю, но я должен это выяснить. Для меня этот драконий трон словно соткан из острых шипов.
Его слова вызвали замешательство у всех присутствующих.
Сяхоу Дань: «Я не должен был оказаться здесь. Но раз уж я занял этот трон, значит, существует праведный путь, предначертанный небом и землей. Небеса создают людей и устанавливают правителей; великие устремления, которые я испытывал в юности, я никогда не забываю».
Его пристальный взгляд скользил по лицам во фракции вдовствующей императрицы, а затем спокойно обратился к фракции принца Дуаня. На мгновение Му Юнь встретился с ним взглядом, и, ощутив, как будто его зрачки обожгло огнем, он поспешно отвел глаза.
Взгляд императора оставался мрачным, как и раньше, но что—то изменилось. Когда он произносил эти слова, отчужденность в его глазах казалась гневным взглядом божества—хранителя, несущего поручение небес, внушающим благоговение и страх.
В этот таинственный момент нескольким чувствительным чиновникам пришла в голову мысль, которая показалась им божественным вдохновением: «Возможно, существует такое понятие, как истинный сын неба».
Сяхоу Дань, в последний раз улыбнувшись, отвел взгляд и произнес:
— К счастью, я не одинок на своем пути благодаря всем моим верным министрам.
Толпа склонила головы, возглашая: «Да здравствует император!».
В речи императора прозвучал тонкий намек: пусть прошлое останется в прошлом; отныне те, кто последует за мной, будут процветать, а те, кто выступит против меня, — понесут наказание.
Позже в тот же день Му Юнь, общаясь с группой коллег, наконец—то увидел вдовствующую императрицу.
Они едва осмеливались узнать её в нынешнем состоянии.
Женщина, которая всего несколько дней назад была в расцвете сил, величественная и благородная, теперь откинулась на спинку дивана, её рот и глаза были перекошены. При виде Му Юна её лицо побагровело, и она начала бессвязно кричать, невнятно произнося слово «умри».
Му Юнь с горечью опустился на колени и несколько раз ударил себя по лицу, приговаривая:
— Этот министр заслуживает смерти! Этот министр не ожидал, что Ту Эр окажется настолько хитрым, что вступит в сговор с принцем Дуанем и избежит ареста…
Однако вдовствующая императрица не ограничилась несколькими пощечинами, которые он сам себе нанёс. Она была переполнена ненавистью и, выпучив глаза, продолжала кричать: «Умри!»
Министры, стоявшие на коленях вокруг, делали вид, что не понимают происходящего. Они бормотали, что здоровье её величества превыше всего, и пытались успокоить её гнев.
Даже её самая доверенная дворцовая служанка, словно окаменев, стояла в стороне.
Когда дворцовая служанка увидела вдовствующую императрицу, «поражённую инсультом» и пускающую слюни, она поняла, что ситуация изменилась.
Много лет назад грозная вдовствующая императрица тоже перенесла инсульт и вскоре после этого скончалась. Возвращаясь к прошлому, стоит отметить, что биологическая мать Сяхоу Дана, императрица Цы Чжэнь, также рано ушла из жизни по той же причине.
Дворцовая служанка не осмеливалась задумываться о том, была ли у этого инсульта и у предыдущих одна и та же причина. У неё не хватало духу даже предположить это.
В этот момент она думала лишь о том, как сохранить свою жизнь теперь, когда вдовствующая императрица оказалась в опасности.
Вдовствующая императрица долго кричала, и, наконец, со слезами на глазах, её крики изменились, превратившись в мольбу о спасении. Воздух наполнился странным запахом, и она потеряла контроль над своим телом.
