Цзян Жэнь с трудом сглотнул. На лице — ни малейшего выражения. Через некоторое время он криво усмехнулся:
— Я ничего плохого не хотел. Персики дешёвые. Ребята из компании принесли их с прогулки.
Он наклонился, поднял корзину и протянул её ей:
— Даже если не хочешь, всё равно возьми.
Вспомнив, как минуту назад Мэн Тин улыбалась Сюй Цзя, даря ему гранат, он горько усмехнулся.
Цзян Жэнь тихо добавил:
— Можно… я тоже обменяю его на твой гранат?
Мэн Тин всё ещё злилась.
Он хочет получить гранат? Этот наглый, самодовольный негодяй? Она даже камня бы ему не дала.
Её янтарные глаза, полные обиды, блестели от влаги, когда она ответила ему:
— Не дам.
Цзян Жэнь улыбнулся:
— Тогда хоть улыбнись.
Мэн Тин вдруг осознала, что всё время их разговора этот наглец прятался поблизости и подслушивал.
Она сурово сжала губы. Её розовые щёчки старались сохранить серьёзное выражение, но выглядела она, скорее, как надутый мягкий комочек.
Он не сдержал улыбку. Даже в гневе она оставалась такой милой.
Её кожа пахла цветами, а именно лёгким, чистым ароматом весеннего сада. Запах этот проникал в сердце, оставляя там нежный след.
— Мэн Тин, — с улыбкой сказал он, — я правда больше не курю.
Она подняла голову и посмотрела на него.
Его голос прозвучал удивительно мягко:
— Я буду старательно учиться. Наберу пятьсот тридцать восемь баллов и перейду к вам в класс.
Мэн Тин замерла.
Средний балл назвали тогда наугад. Она никогда не думала, что Цзян Жэнь воспримет это всерьёз.
Но… это ведь невозможно, правда? За всю прошлую жизнь она ни разу не слышала, чтобы Цзян Жэнь вдруг стал отличником.
Он серьёзно продолжил:
— Я больше не буду драться. Моя болезнь…
Голос его сделался глухим:
— Доктор сказал, что со временем всё пройдёт. Я не причиню тебе вреда. Честно.
Он аккуратно вложил корзину обратно в её маленькие руки. В его чёрных глазах светилась теплая, искренняя улыбка:
— Я стану очень-очень хорошим. Обещаю.
Весенний воздух вдруг стал особенно тревожным и тяжёлым.
Мэн Тин растерянно смотрела на корзину в руках. Персики внутри были налиты соком, а на некоторых ещё зеленели свежие листики.
Вдруг в памяти всплыл тот рассвет: он, промокший, в грязных ботинках, с неловкой улыбкой вручал ей клубнику.
Мэн Тин тихонько вздохнула.
Её прежний страх и отвращение к нему зародились потом, позже, из-за того, что он однажды убил человека.
Человек, совершивший убийство… Кто бы не испугался? Он действительно опасен.
Однако она, пожалуй, обошлась с ним слишком жестоко. Ведь Сюй Цзя она тоже отвергла, но в её отношении к нему не было такой глубокой предвзятости.
Мэн Тин вернула ему корзину, опустила голову и вынула оттуда три персика.
Не глядя на него, она коротко сказала:
— Подожди здесь.
Она вернулась в квартиру, аккуратно упаковала оставшиеся три граната в пакет и снова вышла в коридор.
Юноша стоял на узкой лестничной площадке. Высокий, стройный, совершенно неподвижный. Всё это время он не сводил с неё глаз.
Мэн Тин вдруг почувствовала укол сомнения.
Да, она не испытывала такой неприязни к Сюй Цзя…
Однако Сюй Цзя ведь никогда не позволял себе ничего подобного!
Она аккуратно положила гранаты в корзину и, словно отчитываясь, сказала:
— Меняемся.
Затем Мэн Тин подняла глаза и встретилась с его взглядом.
В его тёмных глазах сияло неподдельное счастье, губы изогнулись в широкой улыбке, он смотрел на неё, словно она была самым дорогим сокровищем. Цзян Жэнь впервые в жизни чувствовал такую радость. Хотя сама Мэн Тин, кажется, не понимала, чему тут радоваться.
Обычный обмен: персики на гранаты. Что в этом особенного?
Она не удостоила его ни одной улыбкой. В её глазах он был всё тем же наглым, самодовольным негодяем, не заслуживающим ни малейшего поощрения.
— Я пошла, — коротко бросила она.
— Угу, — мягко ответил он.
Когда она уже вставила ключ в замок, Цзян Жэнь быстро подошёл и серьёзно сказал:
— Больше не смей так одеваться перед Сюй Цзя.
Мэн Тин удивлённо взглянула на себя. На ней была старая, поношенная одежда специально для домашних дел и мытья головы.
Цзян Жэнь невольно скользнул взглядом по её округлившейся груди и буркнул:
— Мужчины всё равно будут думать об этом.
Мэн Тин замерла. Через несколько секунд лицо её заполыхало жаром.
Она едва не провалилась сквозь землю от стыда, её голос дрожал от ярости:
— Никто ничего такого не думает! Только ты! Кто пошлый, тому всё и мерещится!
Он, вместо того чтобы обидеться, только улыбнулся, нежно, как будто прощая ребёнку каприз:
— Угу. Да, я пошлый.
Пусть уж лучше он будет пошлым, лишь бы Сюй Цзя и близко не подошёл.
— Так что, — он вновь стал серьёзным, — больше не появляйся перед ним в таком виде.
Мэн Тин со злостью захлопнула дверь прямо перед его носом.
Она поспешно накинула на плечи куртку в комнате. Её щёки всё ещё горели от жара.
Она злилась и на него, и на себя.
Сердце стучало, будто маленький молоточек бил по груди.
«Ненавижу его!» — сердито подумала Мэн Тин.
«Не стоило отдавать ему гранаты! Лучше бы поменялась с привидением!»
