— Ты слышал? Цзян Жэнь будет читать объяснительную под флагом! Не сорвётся ли он?
— Ага. Он же вспыльчивый. Вряд ли будет что-то зачитывать. Он ведь не стал добивать Чэня Шо — и на том спасибо. А теперь ещё и объяснительную?
— Мне говорили, что, когда он только поступил, за прогулы и драки получил выговор. И даже тогда преподаватели не решались заставлять его что-либо читать.
В классе было шумно, все щебетали наперебой, пока кто-то вдруг не заметил:
— У них в профшколе, кажется, по понедельникам всё через микрофон проходит.
А ведь действительно на общих собраниях в профшколе всегда использовали громкий микрофон. Иначе в их вечно гудящем пространстве ничего было бы не расслышать. У них по-другому нельзя: дисциплина слабая, а голос у директора не железный. В отличие от этого, в седьмой школе обходились без техники. Там было достаточно одного хриплого окрика завуча, чтобы ученики мгновенно затихли. Да и публика тут была куда послушнее.
Теперь, подумав о микрофоне, все вдруг оживились.
Значит, если встать на территории седьмой школы, то вполне можно услышать, что происходит за стеной.
Мэн Тин подняла взгляд. Между двумя учебными заведениями всего-то две стены, да узкий проулок. С её точки зрения был виден только высокий забор и пролетающие птицы.
Он ведь такой упрямый, такой вспыльчивый и дерзкий… Неужели правда будет стоять перед всеми и читать вслух объяснительную?
Цзян Жэнь не собирался этого делать.
Он стоял в учительской, слушая длинную лекцию. Их классный руководитель, пожилой господин по фамилии Лю, лет под пятьдесят, втолковывал ему суть происходящего.
— Ну ладно, — говорил он, почесывая лысину. — Прощения можно и не просить. Но ты ведь ученик профтеха, тебе надо думать о репутации школы. Если каждый будет бить людей и не раскаиваться — это что получится?
Цзян Жэнь стоял с руками в карманах. Он время от времени поджимал челюсть и жевал жвачку. Юноша молчал, но смотрел с той самой ленивой холодностью, которая учителю действовала на нервы.
— Тебе ж только и надо — выйти, прочитать текст. Ну, просто показать, что тебе не всё равно. Подумай, до чего ты довёл Чэнь Шо!
Цзян Жэнь фыркнул.
Учитель Лю поморщился:
— С тобой учитель разговаривает, а ты жуёшь! Выплюни немедленно!
— Я, знаете, хотел бы закурить, — спокойно ответил тот. — Но пытаюсь бросить.
Учитель Лю выдохнул. Ну, хоть не сигарета — и то спасибо.
Он продолжил нравоучения, потом достал с полки лист бумаги.
— Вот тебе текст. Типовая объяснительная. Просто зачитай её вслух.
Цзян Жэнь скользнул взглядом. Написано было прилично, наверняка кто-то из преподавателей сам и сочинил.
Однако руку он не протянул.
В этот момент в дверях показалась голова Хэ Цзюньмина:
— Товарищ учитель! Можно? Я к Цзян Жэню!
— Хэ Цзюньмин! Это учительская! Я с ним разговариваю! — повысил голос Учитель Лю.
— Да я только на секунду, — хихикнул тот. — Брат Жэнь, Фан Тан и остальные уже притащили машину, зовут в Сяо Ганчэн покататься. Ты с нами?
— Угу, — бросил Цзян Жэнь, как будто это само собой разумеется.
Видно было, что слушать дальнейшие поучения он не собирался. Учитель Лю вскипел.
Эти безмозглые мальчишки…
Он всё же попробовал ещё раз:
— Ты вообще понимаешь, насколько это серьёзно? О тебе весь район говорит. Даже в седьмой школе тебя теперь знают. Ты же не главарь банды! Ты ученик! А сейчас все тебя шарахаются и боятся. Это нормально, по-твоему?
Годы педагогического стажа не спасли, с языка слетело больше, чем следовало.
Цзян Жэнь резко повернулся. В его тёмных глазах было что-то ледяное.
Учитель Лю замолк. Он чуть было не отступил на шаг, когда вспомнил, как однажды учитель физкультуры попытался отчитать этого паренька и получил в глаз.
Цзян Жэнь подошёл… и просто взял со стола тот самый лист с объяснительной.
Хэ Цзюньмин едва не прыснул от смеха:
— Брат Жэнь, ты что, серьёзно собрался читать её?
Цзян Жэнь неопределённо хмыкнул.
Хэ Хань тоже не понял, в чём дело. Они ведь уже договорились после линейки поехать развеяться, но Цзян Жэнь внезапно передумал и пошёл на трибуну читать покаянную речь. Зачем?
Фан Тан выслушал рассказ Хэ Цзюньмина, прищурился и сказал:
— С тех пор как Мэн Тин к нему больше не подходила, у него, похоже, всё настроение рухнуло.
Когда он произнёс это вслух, все замолчали.
