Если бы всё происходило в обычное время, при его утончённой внешности и чистом, как горная вода, взгляде Мо Сыгуй можно было бы назвать существом почти неземным. Однако он, кажется, забыл, что сейчас его нос распух и посинел, а из ноздрей свисают два шёлковых платка. Этот облик вызывал не благоговение, а лишь неистовое желание рассмеяться.
Ань Цзю, глядя на него, почувствовала, как у неё зачесались кулаки; она с трудом сдержала порыв снова впечатать их в его лицо.
Старейшина Ци, способный, как говорили, «воскресить мёртвого и срастить кость с плотью», уже много лет умел ставить диагноз без полного осмотра, но случай перед ним был столь редким, что он, движимый осторожностью и любопытством, спросил:
— Четырнадцатая госпожа, чувствуешь ли ты в себе что-то необычное?
Вопрос этот был для Ань Цзю одновременно и глубок, и опасен. Отрицай — и потеряешь шанс что-либо изменить. Признай — и старейшина непременно начнёт расспрашивать о подробностях. Как же скрыть тайну двух душ, но при этом раскрыть часть правды?
В сущности, всё просто: выдумай историю, скажи немного того, что хочешь, а где не сможешь объяснить — притворись, будто сама не знаешь. Разве это трудно? Но для Мэй Цзю и Ань Цзю это было задачей почти невыполнимой… ни одна из них не умела лгать.
— Говори ты, — бросила Мэй Цзю, — ведь сама утверждала, что человек стоит выше зверя потому, что умеет притворяться.
Ань Цзю решилась на риск:
— Кажется… что-то изменилось.
Мо Сыгуй оживился и мгновенно подался вперёд:
— Что именно?
— Не знаю, — настороженно ответила Ань Цзю.
Она привыкла верить лишь оружию. Убийца, который доверяет людям, роет себе могилу.
— Это просто ощущение.
Она не боялась смерти, но презирала бессмысленную гибель. Любое странное проявление вызывало подозрения. Признать двойственность души легко, но что, если её сочтут чудовищем? Она не желала вновь оказаться в положении безумной, запертой под надзором.
— Я тоже ощущаю две силы духа, — спокойно произнёс старейшина Чжи. — Можно ли это исправить? Нестабильность духовной энергии вызывает у неё резкие перепады состояния, это мешает обучению.
Старейшина Ци погладил бороду, задумался и произнёс после долгой паузы:
— Есть два пути. Уничтожить слабую силу… или объединить обе в одно целое.
Ань Цзю не могла смириться с мыслью о слиянии с Мэй Цзю.
Мэй Цзю оцепенела. Она знала, что из них двоих слабее именно она. А значит, по решению старейшин её должны будут уничтожить. Даже если представить, что Ань Цзю согласилась бы на объединение, кем они станут после этого? Ведь у каждой из них были собственные воспоминания, характер, воля…
— Какой способ надёжнее? — спросил старейшина Чжи.
Никто даже не подумал о том, чтобы сохранить слабого. Старейшина Чжи не допустил бы, чтобы его ученица стала бесполезной.
— Объединить, — твёрдо произнёс старейшина Ци.
Ань Цзю хотела возразить, но старейшина продолжил, словно не заметив её:
— Связь между телом, семью телесными и тремя духовными сущностями1 сложна и таинственна. Я лечу людей всю жизнь, но до конца понять это не смог. Возьмём, к примеру, «живых мертвецов». Большинство никогда не пробуждается, а некоторые, напротив, по неведомой причине возвращаются к жизни. Хрупкость и сила жизни напрямую зависят от духовной энергии. Если человек обладает твёрдым нравом, то в минуту смертельной опасности его дух проявит небывалую мощь. Меня тревожит лишь одно…
Все затаили дыхание.
— Если четырнадцатая госпожа подвергнется сильному потрясению, — сказал старейшина Ци, — её сильная духовная сущность всплывёт на поверхность, чтобы сопротивляться. А слабая, напротив, скроется. В итоге погибнет именно сильная. Хотя, признаюсь, это лишь догадка.
Слушая его, Ань Цзю чувствовала, что он почти угадал истину. В её душе зародилось смутное доверие.
— Старейшина, вы говорите о духовной силе… это ведь и есть душа? — тихо спросила она.
— Можно сказать, что это часть души, — начал объяснять старейшина Ци. — Воины, кроме того что закаляют тело и развивают внутреннюю силу, обязаны тренировать и дух. Духовную силу можно назвать и боевым пылом, и волей к сражению.
Мо Сыгуй, расплывшись в улыбке, добавил:
— Моя двоюродная сестра ведь никогда не училась боевым искусствам, вот и не понимает. Ну, к примеру, в даосских школах говорят о шэньши2, юаньшэнь3, бэньшэнь4. Так вот, духовная сила примерно то же самое, что и шэньши.
Старейшина Ци кивнул:
— Сравнение не вполне точное, но в сущности верное.
— Однако почему же сильная духовная сила легче повреждается? — удивился Мо Сыгуй.
— Потому что, — ответил старейшина Чжи, — когда сознание становится мощным, оно пронизывает всё тело: кости, мышцы, жилы, делает ощущения острее и позволяет управлять движениями так, будто тело само откликается на мысль. Но если духовная сила слаба, человек становится неуклюжим. Именно потому, что сильная сила проникает в каждую клеточку, любое насильственное вмешательство способно нанести ей урон.
Он замолчал, а потом сказал, словно подводя итог:
— Это как лес. Буря вырывает с корнями самые высокие деревья, а низкие остаются целыми.
Ань Цзю согласилась с его словами. Ведь после того падения с лошади пострадала только она, у Мэй Цзю всё было в порядке.
Мо Сыгуй, чьё мастерство в лекарском деле пока не выходило за рамки лечения ран и болезней, горел любопытством и не удержался от нового вопроса:
— То есть, выходит, та духовная сила, которая управляет телом в момент травмы, тоже получает повреждение?
- Букв. тело и три души с семью душками (三魂七魄, sān hún qī pò) — это традиционное даосско-конфуцианское представление о составе человеческой души, сложившееся ещё в эпоху Хань. Три души и семь душков — это, другими словами, три духовные сущности и семь телесных, жизненных начал (魄, pò). «Душа» (魂, hún) связана с сознанием, разумом и небесным началом, а «душок» (魄, pò) — с телесной, материальной, инстинктивной природой человека. После смерти «душа» восходит к небу, а «душок» возвращается в землю. ↩︎
- Шэньши (神识, shénshí) — сознание духа. ↩︎
- Юаньшэнь (元神, yuánshén) — перводух, высшая душа человека в даосской традиции. ↩︎
- Бэньшэнь (本神, běnshén) — коренной дух. ↩︎
