Шаюньцзюй тоже стоял на крошечном острове посреди озера. Утренние лучи, пробившие белёсый туман, ложились на воду, и сквозь прозрачный воздух виднелись багряные клены и золотистые абрикосы. Казалось, будто в зеркальной глади разгорелось пламя, отбрасывая длинные тени в бирюзовую глубину. Зрелище было чарующим.
Лодка остановилась у пристани. Вэнь Цуй повела спутниц через абрикосовую рощу и вывела их к зелёным зарослям бамбука. Выяснилось, что весь остров опоясан кольцом кленов и абрикосов, а в самом сердце его покоится густая бамбуковая чаща.
— Эй! — На каменной тропе появилась девица лет пятнадцати-шестнадцати с двумя тугими косичками. Миндалевидные глаза сверкнули гневом на Вэнь Цуй. — Разве сестрица Вэнь Цуй не знает, что наша госпожа терпеть не может людей из Бисянцзюя?
Вэнь Цуй не обиделась, а напротив с улыбкой ответила:
— Госпожа Маньсян, я ныне уже не служу в Бисянцзюе. Наша Янь-нян1 вернула в дом четырнадцатую и пятнадцатую дочерей, и я пришла лишь проводить их к вам.
Народная молва гласит: «На улыбку кулаком не отвечают», потому Маньсян, хотя и не смягчилась, но излишне придираться не стала:
— Сестрица Вэнь Цуй знает характер старой госпожи. Так что ты подожди здесь, а госпожи пусть идут со мной.
Сказав это, она круто повернулась, даже не удостоив новых хозяек уважением.
— Постой! — неожиданно остановила её А-Шунь.
Маньсян обернулась:
— Чего желает госпожа?
А-Шунь приподняла подол и поднялась по ступеням, подошла к ней вплотную и внезапно отвесила звонкую пощёчину:
— Ты всего лишь служанка, а посмела забыть о почтении! Неужели во всём Шаюньцзюе заведено обходиться без правил?
С того самого мгновения, как она получила имя Мэй Жуянь, А-Шунь ясно осознала, что её единственный путь — держаться за покровительство старой госпожи Бисянцзюя. В доме старшей ветви рода силы были слабы, хотя формально она числилась за ними. У младшей же ветви росло множество отпрысков, и рассчитывать там на заботу было бессмысленно. Вместо того чтобы выживать между жерновами, лучше избрать одну сторону и держаться её крепко.
Она знала и другое. Управительницей хозяйства была невестка старой госпожи Шаюньцзюя, и, посмев её прогневить, можно было испортить себе всю жизнь. Она отличалась от Мэй Цзю: та являлась истинной кровью рода, а А-Шунь была лишь самозванкой. Не рискнёшь — не выбьешься в люди.
Ань Цзю, едва заметно усмехнувшись, безмолвно наблюдала за сценой. В рассеянном свете её приподнятые фениксовые глаза2 вспыхнули искоркой, и она вдруг подумала: «Эта девушка в самом деле достойна имени Жуянь».
— Ты!.. — Маньсян, зажав щёку, разрыдалась, метнула полный ненависти взгляд на Мэй Жуянь и, всхлипнув, убежала.
Вэнь Цуй тяжело вздохнула:
— Четырнадцатая госпожа, пятнадцатая госпожа, вернёмся лучше назад.
— С чего бы? Неправы ведь не мы, — спокойно возразила Мэй Жуянь.
Вэнь Цуй приблизилась и прошептала:
— Старая госпожа Шаюньцзюя слепо защищает своих, рассудка в её гневе нет. Удар её молнии не каждому под силу перенести.
Мэй Жуянь вскинула свои фениксовые глаза:
— Неужели убить меня сумеет?
Сказав это, она устремилась вслед за Маньсян.
Вэнь Цуй испытала невольное удовлетворение, но, опасаясь, как бы Мэй Жуянь не пострадала одна, подзадорила Ань Цзю:
— Четырнадцатая госпожа, пойдём посмотрим. А вдруг… пригодимся ей в помощь.
— Ну так пойдём посмотрим, — сказала Ань Цзю.
Что толку упускать подобное зрелище? Она с Мэй Жуянь держались вместе. Достаточно просто идти рядом и ничего не предпринимать. В минуту награды её доля найдётся сама собой. Пусть зачинщицей числится другая, но и ей удастся завоевать расположение бабушки.
Едва они подошли к воротам двора, как изнутри донёсся шум.
Ань Цзю остановилась у входа и, взглянув в глубину двора, увидела, как десяток старших служанок ухватили Мэй Жуянь в кольцо. На галерее, прямо напротив ворот, стояла низкая кушетка; по обе стороны чинно замерли служанки. На ней сидела пожилая дама лет пятидесяти с лишним и сосредоточенно расставляла цветы в высокий фарфоровый сосуд. На ней был тёмно-синий бэйцзы с золотым узором, белые, словно иней, волосы, убраны высоко. На лице лежали морщины и несколько коричневатых возрастных пятен, однако из-за поразительной белизны кожи всё её обличье казалось необыкновенно чистым и строгим.
Внизу, у ступеней, Маньсян, прижимая ладонью щёку, сверкала ненавистью на Мэй Жуянь.
- Нян (娘, niáng) — обозначает «мать» или «госпожа», а также часто используется как уважительный или ласковый суффикс к женскому имени. В старинных романах и драмах этот элемент имени подчеркивал женственность, изящество или статус девушки/женщины. В данном случае речь идёт о Мэй Яньжань, матери Мэй Цзю. ↩︎
- Фениксовые глаза (凤眸/凤眼, fèng mù / fèng yǎn) — традиционный поэтический термин в китайской литературе. Означает удлинённые, слегка приподнятые к вискам глаза с изящным разрезом, напоминающим крылья феникса. ↩︎
