Мо Сыгуй не сдавался и быстро заговорил, меняя тон на угодливый:
— Подумай, Бяньцзин — место необыкновенное. Там множество храмов и даосских обителей. Эти люди понимают в душе и духе куда больше врачей.
Ань Цзю слушала молча, но в её взгляде мелькнула тень интереса.
Он сразу почувствовал это и поспешил развить успех:
— К тому же, тебе ведь выпал редкий шанс остаться в человеческом мире. Разве не хочется увидеть, каким он бывает? За стенами рода Мэй нет крови и мечей, всё совсем иное, поверь.
Убедившись при помощи внутренней силы, что поблизости никого нет, Мо Сыгуй понизил голос:
— Я знаю, ты устала от кровопролития. Когда-то госпожа Янь чувствовала то же самое. Если тебе удастся, как ей, уйти из рода Мэй, разве ты не сможешь насладиться жизнью в мирное, цветущее время?
Причин, по которым Ань Цзю решила уничтожить себя, было множество, и слова Мо Сыгуя — лишь одна из них. Однако в его речи прозвучала фраза, что задела её глубже остальных: «снаружи нет убийств и резни».
В прошлой жизни она тоже жила в относительно спокойную эпоху, без больших войн, но никогда не имела возможности ощутить этот покой. Сейчас, хотя дорога её вновь вела по старым следам, положение было иным. Она не преступница и не изгнанница, за её спиной стоит целый род. Впервые у неё появилась возможность выйти в мир без страха и позволить себе просто увидеть его.
Она чуть смягчилась:
— Хорошо. Но ты всё равно должен постараться уничтожить меня. Я обещаю, если не выйдет, не трону тебя. К тому же я всего лишь душа, а не человек, значит, и греха нет.
— Ты хоть сама слышишь, что говоришь? — Мо Сыгуй безнадёжно покачал головой. — Можно подумать, сама гибель для тебя — как завтрак обсудить!
Под спокойным, почти равнодушным взглядом Ань Цзю он беспомощно взмахнул веером.
— Ладно, ладно. Пусть будет по-твоему.
Сойдясь на этом, они направились к Юнчжитану.
Он был истощён внутренней силой, а она почти вовсе её не имела. Оба шли по искрящемуся снегу, оставляя за собой две извилистые цепочки следов.
На дворе перед павильоном снег лежал ровно, как белое стекло. Их шаги оставляли длинные отпечатки, будто два пути, ведущие в одно неизвестное место.
Мо Сыгуй всю дорогу не умолкал, но, переступив порог Юнчжитана, неожиданно смолк.
Просторный двор был пуст. Ни души. Они обошли его по кругу, и Мо Сыгуй, понизив голос, пробурчал:
— Терпеть не могу жилище старейшины Чжи. Просторно, а духа человеческого нет.
— Четырнадцатая, — вдруг раздался из главного зала ровный, слегка хрипловатый голос. — Войди.
Ань Цзю переступила порог, Мо Сыгуй поспешил за ней, держа веер под мышкой.
Внутри не было ни стульев, ни кресел. Только десяток циновок.
Старейшина Чжи сидел на верхней, спина согнута, руки покоились на коленях.
— Садитесь, — произнёс он спокойно.
Мо Сыгуй, решив, что зрелище обещает быть любопытным, чинно опустился рядом с Ань Цзю.
— Как прошло испытание? — спросил старейшина.
— Нормально, — коротко ответила она.
Он кивнул, и в складках его лица мелькнуло удовлетворение.
— Слышал от третьей, что ты одолела мастера стрелы уровня хуацзин?
— Чистая случайность, — спокойно ответила Ань Цзю.
— Скромность и хладнокровие — редкое сочетание. Хорошо, — похвалил он.
Если бы старейшина знал, что в тот миг рядом с ней не было никого, кроме Повелителей Журавлей, и что выстрел её превзошёл возможности человека, он вряд ли сохранил бы столь безмятежный тон.
— С чем пришла? — спросил он, подняв глаза.
— Я хочу поехать в Бяньцзин.
Взгляд старейшины скользнул мимо неё и задержался на Мо Сыгуе.
— Зачем тебе туда?
— Хочу посмотреть, — ответила она уверенно, без колебаний.
Мо Сыгуй едва не застонал. С таким тоном не просят, а приказывают! Если старейшина воспримет это как вызов, он первый попадёт под горячую руку.
К удивлению обоих, старейшина лишь кивнул.
— Что ж, возможно, и неплохо. В этом испытании скрыто слишком много тайн. Великие дома займутся расследованием, а пока разумно будет отправить вас, молодёжь, за пределы усадьбы на случай непредвиденного.
Он произнёс это так спокойно, что Мо Сыгуй не сразу понял, что просьба… удовлетворена.
Однако за словами старейшины чувствовалось нечто тревожное. Воздух будто натянулся, как струна, и даже Ань Цзю уловила в этой благосклонности предчувствие беды.
