— Двоюродной сестре не слишком безопасно выходить одной, — тихо заметил Мо Сыгуй.
Старейшина Чжи, похоже, не уловил смысла сказанного:
— Я выделю тебе охрану. Цяньшань… —
Он оборвал фразу и недовольно впился взглядом в Мо Сыгуя:
— А где Цяньшань?
Му Цяньшань был воином седьмой ступени и мастером скрытных орудий. Свалить его без шума было почти невозможно, разве что с помощью яда.
Во всем Мэйхуали на такое были способны лишь старейшина Ци да сам Мо Сыгуй. Первый вряд ли снизошёл бы до подобных забав, значит…
Мо Сыгуй втянул голову в плечи и промямлил:
— Я… я видел, он на балке сидел, устал, видать, до смерти…
Хотя характер у старейшины Чжи был не вспыльчивым, во всем Мэйхуали именно его боялся Мо Сыгуй сильнее всех. В этом человеке сочетались ясный ум, взгляд, будто пронизывающий насквозь, и пугающее бесстрастие, с которым он принимал решения. Такую мудрость невозможно было не опасаться.
Однако Чжи не стал развивать тему и, легко отмахнувшись, перевёл разговор:
— После погребения Тинцзюня зайди ко мне за пропуском, — обратился он к Ань Цзю.
— Хорошо, — ответила она.
Повисла короткая пауза. Потом Ань Цзю негромко произнесла:
— Пусть Мо Сыгуй пойдёт со мной.
— Разве вы не в ссоре? — голос старейшины звучал спокойно, без тени эмоций, словно он задал этот вопрос между делом.
Мо Сыгуй хмыкнул:
— Да что вы, свои люди. Какая там вражда? Недоразумение одно, давно уладили.
— Вот и славно, — сказал Чжи и поднялся.
— Старейшина… — начал Мо Сыгуй, но тот перебил:
— Ах да. — Он повернулся к Ань Цзю. — С завтрашнего дня приходишь ко мне на тренировки. В школу можешь больше не ходить.
С этими словами он направился к выходу.
Мо Сыгуй отчаянно косил глазами на Ань Цзю, словно моля о помощи. От усилий у него уже глаз дёргался.
— Я способна выпустить Цзинсянь, — спокойно произнесла Ань Цзю.
Старейшина резко остановился, повернулся и несколько секунд пристально вглядывался в девушку. Затем уголки его губ дрогнули, и он усмехнулся:
— Ты, должно быть, не знаешь, что я терпеть не могу, когда мне лгут в глаза.
— А как, по-вашему, я одолела мастера хуацзин, не имея внутренней силы? — ответила Ань Цзю, поднимаясь. — У меня нет энергии, но у других она есть.
Глаза старейшины чуть расширились.
— Это правда?
— Раз уж сказала — значит, правда, — кивнула Ань Цзю.
Лицо Чжи оставалось внешне спокойным, но голос его задрожал, когда он произнёс:
— Подойди.
— Сначала дайте слово, что разрешите мне и Мо Сыгую выйти вместе. Тогда я расскажу, в чём секрет, — спокойно произнесла Ань Цзю, не двигаясь с места.
Брови старейшины потемнели:
— Ты осмелилась шантажировать меня, старого?
— Нет, это сделка, — поправила его Ань Цзю.
Открыть тайну стрелы ради такой малости — дерзко, но характерно. Старейшина не одобрял такую беспощадную решимость, однако и не собирался упускать выгоду:
— Если сумеешь действительно пустить Цзинсянь, я соглашусь.
— Договорились, — сказала Ань Цзю.
— Тогда идём, — бросил Чжи и первым вышел за дверь.
Мо Сыгуй стоял оцепенев, пока до него наконец не дошёл смысл сказанного Ань Цзю. Он поспешно вскочил и бросился следом. Старейшина Чжи и Ань Цзю уже направились к большому полигону для стрельбы. Собрав внутреннюю силу, Мо Сыгуй лёгким прыжком взмыл в воздух и догнал их.
День выдался ясный, воздух был неподвижен. Ни ветра, ни мглы.
По приказу старейшины принесли лук и колчан. Ань Цзю, не теряя времени, пустила несколько стрел, приноравливаясь к оружию.
— Ещё пару выстрелов, — спокойно сказал Чжи, не отводя взгляда от далёкой мишени.
Ань Цзю натянула тетиву. В момент подготовки её движения были собранными и точными. Всё тело было напряжено: каждая жила, каждый мускул. Стоило стреле сорваться, как в ней появлялась лёгкость, будто вся прежняя сосредоточенность рассеялась в выдохе.
Старейшина молча наблюдал, потом внезапно коснулся ладонью её спины.
Ань Цзю ощутила, как в тело вливается тонкий холодок чужой внутренней силы. Мгновение — и по каналам пробежал ледяной укол, словно в плоть вонзили крошечные иглы. Боль быстро уступила место онемению.
