Сила старейшины Чжи противоречила той, что прежде владела телом Ань Цзю. Они не могли ужиться. После прошлых тренировок её каналы уже были изранены, и теперь мучение стало почти нестерпимым.
Мо Сыгуй, видя, как с её лица потекла кровь, схватил её за запястье:
— Старейшина, остановитесь! — вскрикнул он. — Ещё чуть-чуть — и её каналы не выдержат!
Глаза Чжи потемнели, в них мелькнуло сомнение, но рука не дрогнула.
Он был человеком холодным, почти безжалостным. Всё, что удерживало его внимание на Ань Цзю, — это одержимость искусством лука. Он гнался за вершиной стрелкового пути долгие десятилетия и теперь, когда судьба позволила увидеть легендарную Цзинсянь собственными глазами, он не мог отступить. Её жизнь для него в этот миг ничего не значила перед лицом познания.
Ань Цзю уже не держалась за жизнь. Потерять один канал? Что с того…
— Эй! — Мо Сыгуй сжал кулаки. — Если ты угробишь каналы, что будет с четырнадцатой Мэй?!
— Уже поздно, — едва слышно ответила она. В её теле внутренней силы было уже слишком много.
Она подняла лук и развела пальцы на пустой тетиве.
Мо Сыгуй опустил плечи. Он смотрел на её строгий профиль. Белая кожа, словно подсвеченная снегом, казалась прозрачной; в глазах, отражавших снежный свет, чернел холодный блеск, напоминая обсидиан или чёрное стекло. Она была спокойна, сосредоточена и пугающе безмятежна.
Между её тонких пальцев медленно зажглась голубоватая нить света, такая же, как у того мастера на утёсе.
Послышался крик журавля.
Голубая стрела сорвалась, пролетела три сажени… и исчезла. Через двадцать саженей мишень чуть дрогнула.
Мир вновь погрузился в тишину.
Старейшина убрал руку и молнией ринулся вперёд. Его дрожащие пальцы коснулись поверхности мишени и та рассыпалась в серую пыль. Тогда он подошёл к дереву позади и провёл по коре.
— Ха! — внезапно рассмеялся он. — Ха-ха-ха!
Мишень оказалась слишком мала, чтобы удержать силу выстрела. Остаточная энергия пронзила дерево насквозь. Когда Чжи ударил по нему ладонью, в воздух взметнулся дождь древесных опилок.
Из носа и губ Ань Цзю тонкой струйкой сочилась кровь.
Мо Сыгуй вновь схватил её за руку.
Она выдернула кисть, опираясь на лук, словно на трость, и неловко вытерла кровь рукавом.
— Думаешь, раз чужое тело, то не жалко? — сердито бросил Мо Сыгуй и снова нащупал её пульс.
На этот раз Ань Цзю не сопротивлялась.
— Не двигайся, — быстро сказал он. — Я за иглами, сейчас вернусь! — Подхватив полы одежды, он помчался прочь.
Ань Цзю чувствовала, как тело будто кто-то разрывает на куски и тут же сшивает обратно. Боль была пронизывающей и невыносимой.
— Как ты это сделала? — раздался за спиной низкий голос старейшины. Он уже вернулся.
Истинная Цзинсянь всегда выглядела так, без вспышек и грома, но с разрушительной мощью. Когда чистая внутренняя сила вонзалась в цель, она разрывала её изнутри. Сейчас это была лишь древесина, но будь на месте дерева человек, его внутренности превратились бы в кровавую кашу.
— Ментальная сила, — прохрипела Ань Цзю, из уголков её рта снова потекла кровь. — С её помощью можно направлять или сжимать энергию.
Чжи нахмурился. Разочарование мелькнуло в его взгляде. Суть он понял ещё много лет назад, но так и не сумел воплотить её в своём теле.
Он уже хотел осмотреть её раны, но вдруг замер, будто осенённый мыслью:
— Постой… Это не связано с методом передачи ци старейшины Ци?
