— Я давно понял, — произнёс он с лёгкой усмешкой, — в этом доме из всех взрослых только старейшина Ци и мой дядя сохранили хоть каплю человеческого тепла.
Мо Сыгуй так и не был вписан в родовую книгу. По правилам его давно следовало бы выгнать из Мэйхуали, но старейшина Ци встал горой и настоял, чтобы парень остался. Мо Сыгуй не ушёл именно потому, что старейшина стал ему ближе, чем родной отец.
— Спасибо, — тихо сказала Ань Цзю.
Мо Сыгуй щёлкнул сложенным веером и рассмеялся:
— Не стоит благодарностей. Знаешь, я вдруг понял, что ты мне искренне нравишься. А к тем, кто мне симпатичен, я не склонен к скупости.
Ань Цзю повернула голову и спокойно посмотрела на него, ожидая продолжения.
— Ты похожа на деревянное полено, — сказал Мо Сыгуй с лукавой улыбкой. — С тобой можно говорить обо всём, не боясь, что потом возникнут сплетни и драмы.
Он прищурился, уголки его глаз чуть дрогнули.
— И потом, на тебе без конца появляются какие-то редкие раны и болезни. Для целителя вроде меня, разве это не подарок судьбы?
Ань Цзю нахмурилась. Её раздражало, когда к ней относились как к подопытной. Мо Сыгуй, как ни странно, отличался от всех тех врачей, что прежде пытались её лечить.
— Ещё недавно ты не мог меня видеть, — заметила она.
Именно это сейчас интересовало её больше всего. Совсем недавно она сама не переносила Мо Сыгуя, однако теперь ощущала, что в её отношении что-то изменилось. Когда именно, она не могла сказать.
— Я человек порывов, — небрежно ответил он. — Делаю то, что нравится, и не ищу причин.
Он бросил веер на стол, достал из-за пазухи два жетона и подкинул их на ладони.
— Я знал, что старейшина Чжи скоро уйдёт в затворничество, поэтому выпросил у него пропуск заранее. Стоило мне это дорого, так что дело должно быть завершено. Ещё немного отдохни, и мы отправимся в Бяньцзин.
Причин, по которым Мо Сыгуй вдруг проявил такую заботу, было немало. Во-первых, именно он невольно стал толчком к событиям, приведшим Ань Цзю к гибельной черте. Хотя всё зашло дальше, чем он ожидал, чувство вины гложило его. Во-вторых, в нём жил исследователь, жаждущий познать предел врачебного искусства, и упустить столь редкий случай он не мог. А между этими доводами пряталось ещё что-то неясное, почти инстинктивное сочувствие, которое он и сам не смог бы объяснить.
Прошло несколько дней. Погода стояла ясная, снег растаял без следа. Ань Цзю грелась у жаровни с лекарственным дымом, читала книги и впервые за долгое время жила в покое.
Каждое утро к ней заглядывала Мэй Жуянь. Ань Цзю замечала, как день ото дня та становится всё прелестнее. Яо Е шептала ей на ухо, будто бы Мэй Жуянь влюбилась в господина Мо, но Ань Цзю никогда не вмешивалась в чужие чувства. У неё хватало собственных проблем.
В часы безмолвия она часто задумывалась.
Теперь Ань Цзю ясно понимала, что за её лечение всегда отвечал Мо Сыгуй; старейшина Ци лишь изредка наведывался, не произнося ни слова о диагнозе. Вероятно, он уже давно махнул рукой и уступил её в руки младшему коллеге, превратив девушку в живой эксперимент.
Сильнее всего Ань Цзю занимала мысль о том, что внутренняя сила старейшины Чжи удивительно напоминала энергию того мастера-лучника из монастыря. Если это совпадение, то уж слишком странное.
Эти догадки не давали ей покоя.
Через семь дней, убедившись, что она может передвигаться без боли, Мо Сыгуй подготовил повозку. С ними отправился целый небольшой обоз из служанок и старших женщин. Провожаемые завистливыми взглядами, они выехали в сторону Бяньцзина.
Повозка плавно покачивалась на ухабах. Ань Цзю первой нарушила молчание:
— Скажи, сколько людей владеет силами водной природы на уровне хуацзин?
— Хм… — Мо Сыгуй задумался. — Думаю, по пальцам пересчитать. Не больше двадцати, и то в основном третьего ранга. Таких, как старейшина Чжи, второго класса, почти нет. А что это ты вдруг заинтересовалась?
Ань Цзю не ответила, а лишь спросила в ответ:
— А таких, как он, с подобным типом силы, много?
