Обычно подобные язвы появляются весной и летом, когда жара благоприятствует их размножению, но эта болезнь, проклятая и непредсказуемая, в разгар зимы распространялась с пугающей скоростью, ничуть не уступавшей летним вспышкам, и в одной северной деревне города все жители оказались заражены в пределах двух дней; часть из них уже умерла, а остальные в панике пытались бежать, лишь бы спастись. К счастью, власти, предупреждённые заранее, успели почти в последний момент опечатать селение, не дав болезни прорваться дальше.
— Служанка слышала, — произнёс тот, кто закупал травы, — что в других деревнях тоже обнаружены случаи.
В зале совета повисла гнетущая тишина; Лоу Минъюэ, занявшая главенствующее кресло, побледнела, и за одну ночь у молодой девушки, ещё не достигшей и двадцати, поседели виски, так что она словно состарилась на пять-шесть лет.
Все отлично понимали, откуда могла разойтись зараза. Высота рельефа и свирепый северный ветер могли нести яд по дорогам, а кроме того, нельзя исключать и того, что при вызове помощи в Мэйхуали заражение непреднамеренно перенесли при прохождении в деревни.
— Но мы же шли в обход, по уединённым тропам и не заходили в сёла! — робко заметила Лоу Синь.
— Похоже, кто-то модернизировал гу, — мрачно произнёс Мо Сыгуй; — в прежние времена, если не контактировать с носителем, заражения не происходило, а теперь активность яда возросла в разы. Он легче распространяется и сокращает инкубационный промежуток почти на день.
По прежним представлениям о природе этой заразы Мо Сыгуй считал, что тех, кто ещё жив в ледяной кладовой, можно было бы отсрочено обработать без катастрофы, но нынешняя изменённая активность яда заставляла усомниться в таком расчёте.
Взоры собрания обрушились на Лоу Минъюэ, и в каждом из них читалось своё. В глазах Лоу Синь и Лоу Сяоу, сквозь траур и страх, мелькала крошечная искра надежды. Может, ей удастся найти выход, который и клан спасёт, и чужих не погубит; но эта надежда лежала на её плечах, словно горная плита, и под ней Лоу Минъюэ казалась вот-вот рухнет. Мо Сыгуй же настаивал на том, чтобы как можно скорее избавиться от тех, кто глубоко отравлен, что для неё было немыслимо жестоко.
Он посмотрел на исхудавшее, но знакомое лицо Лоу Минъюэ и почувствовал, как сердце оттаивает. Жалость заглушила решимость, и он отвернулся, чтобы не смотреть дальше.
Лоу Минъюэ поднялась и вышла из зала. У самого порога она остановилась, подняла голову и задумчиво уставилась на массивную доску с четырьмя вырезанными одними лишь мощными чернилами словами, которые, отблеском снега застывшие в холоде, казались отчётливо резать воздух.
— Верность, прямота, честь и долг.
Она сжала зубы и, едва слышно, выдавила одно слово:
— Сжечь.
Хриплый голос, как молот, ударил по сердцам собравшихся, и те слова, отлитые в девизе, врезались в душу Ань Цзю так глубоко, что невозможно было стереть след.
— Возвращайтесь, — тихо сказал Мо Сыгуй, — мы с четырнадцатой Мэй займёмся этим.
Это дело было неблагодарным и тяжёлым. Хотя решение исходило от Лоу Минъюэ, никто не мог смотреть спокойно на то, как близкие и родные уходят в пламя по её воле. На сей раз Ань Цзю не стала противиться.
Мэй Цзю уже ревела навзрыд так, словно руки в костре должны были коснуться кого-то из её собственных.
Лоу Минъюэ глубоко вдохнула и с непреклонной решимостью заявила:
— Нет, я пойду сама. Если я не увижу этого своими глазами, как смогу вечно помнить нашу кровную ненависть?
— Я тоже пойду! — закричала Лоу Сяоу.
Лоу Синь молчала, но взгляд, полный мрачной ненависти, говорил красноречивее любых слов.
Под началом Лин-гу люди вытащили из кладовых весь запас сухих дров, а Мо Сыгуй с остальными по очереди спускались в ледяную пещеру, перенося оттуда застывшие тела.
Во время короткой передышки Лоу Сяоу присела рядом с Мо Сыгуем и тихо спросила:
— Мо-дагэ, им ведь будет больно? Может, стоит дать им немного снадобья, чтобы уснуть?..
Люди, замёрзшие до состояния ледяных изваяний, не могли умереть мгновенно от удара клинка. Даже острая сталь не принесла бы облегчения.
— Лучше перерезать горло, — спокойно ответил Мо Сыгуй. — Так они задохнутся и, скорее всего, не успеют очнуться.
— Понимаю, — глухо произнесла Лоу Сяоу.
Те, у кого духовная сила была сильна, сохраняли движение внутренней энергии, поэтому их тела не промёрзли до конца. Когда же клинок касался живой плоти, боль была неизбежна, и Мо Сыгуй ничего не мог с этим поделать.
Вдруг Лоу Минъюэ вышла из ледяной пещеры, держа на руках мальчика лет четырёх-пяти. Она подошла прямо к Мо Сыгую:
— Его можно спасти?
Мо Сыгуй поднял глаза. Красный мех огненного соболя оттенял её побледневшее лицо, и на фоне снега она казалась, словно ветка расцветшей в стужу алой сливы.
— Братец! — вскрикнула Лоу Сяоу и поспешно подхватила ребёнка, застывшего, как кусок льда.
В клане Лоу ныне осталось всего около двух десятков человек, и Мо Сыгуй хорошо помнил порядок заражения каждого из них. Этот мальчик заболел почти одновременно с несколькими старейшинами и провёл в ледяной пещере уже слишком много дней. По всем признакам, он должен был давно умереть.
Мо Сыгуй внимательно вгляделся в его лицо: мертвенно-бледная кожа, но на щеках лёгкий румянец, словно болезнь только начала подтачивать силы.
— Если не ошибаюсь, — произнёс Мо Сыгуй, — старейшины перед смертью передали ему часть своей внутренней силы. Тогда есть шанс спасти!
Лоу Минъюэ не удивилась. Лоу Минжуй, этот мальчик, был единственным мужским потомком рода Лоу, рождённым дочерью клана. По крови он приходился скорее внуком, но с самого рождения считался наследником рода, его последним огнём.
— Сяоу, — произнесла она твёрдо, — проводи божественного лекаря, помоги ему готовить лечение. Здесь я сама распоряжусь.
Сказав это, Лоу Минъюэ опустилась на колени перед Мо Сыгуем.
