Их укрытие раскрыто; если вернуться — попадут в расставленные в зале сети, а значит, погибнут в этом подземелье. Мэй Чжэнцзин собрался с духом, обнажил меч и встал перед Мэй Жуцзянем, но старейшина удержал его:
— Ты не должен рисковать. Позволь мне!
Мэй Чжэнцзин захлопнул дверь тайного хода:
— Подождём немного.
Все поняли, что он имеет в виду. Мэй Чжэнъян непременно попытается передать весть старой госпоже. Для рода Мэй она — последняя надежда. Вся её жизнь была чередой чудес, и теперь каждый верил, что она сумеет сотворить ещё одно.
— Это они! — прошептала Мэй Тинчжу. — Те самые, что напали на нас в древнем храме!
Прошло несколько мгновений, и снаружи раздался тяжёлый голос:
— Где четырнадцатая?
Люди в проходе переглянулись, и взгляды остановились на Ань Цзю, стоявшей последней.
— Выйди, пощажу твою жизнь! — продолжил голос.
Ань Цзю узнала его. Это был тот самый безумец, который похитил её. Верить обещаниям безумца она не собиралась.
Не дождавшись ответа, тот взревел, сорвавшись на ярость:
— Выйди! Выйди и сразись со мной в стрельбе из лука!
— Кто это? — тихо спросил Мэй Чжэнцзин.
Ань Цзю поняла, что вопрос обращён к ней:
— Безумец, одержимый боем. Мастер высшего уровня, они зовут его Безумцем.
— Выйди, четырнадцатая Мэй! Я слышу твой голос! — вновь заорал тот. — Выйди, сразись со мной в стрельбе! Я уже могу выпускать стрелы Цзинсянь! Ха-ха-ха!
Последние слова прозвучали почти по-детски, с хвастливой радостью.
Пока длилось это противостояние, снаружи у входа навалили две охапки мокрых дров и подожгли. Густой дым потёк в щели, мгновенно поглотив свет. Узкий проход наполнился чадом, люди задыхались, кашель срывался с губ.
Мэй Чжэнцзин побледнел. Если так пойдёт дальше, они задохнутся.
Тем временем в зале пиршества двенадцать человек в чёрных одеждах окружили Мэй Чжэнъяна и ещё одного старейшину. Оба были изранены, дыхание их сбивалось. Перед ними стояли двенадцать мастеров девятого ранга. Осознав это, они испытали ужас. Силы были несоизмеримы, и Мэй Чжэнъян понял, что выжить невозможно. Однако мысль о тех, кто остался в потайном ходе, о всём роде Мэй и о двух дочерях, мгновенно вытеснила отчаяние. Пусть продержится хотя бы немного дольше!
Не успел он подумать об этом, как двенадцать воинов с чёрными печатями ринулись в атаку. Мэй Чжэнъян, сам мастер девятого ранга, оказался окружён шестью противниками того же уровня. Через мгновение он уже уступал, грудь и живот были рассечены, кровь била фонтаном.
Не прошло и половины чаши чая, как силы покинули его, движения стали замедляться. Двое противников воспользовались моментом и вонзили мечи ему в бока.
— Чжэнъян! — старейшина, отвлёкшись, сам получил пять-шесть ударов.
Мэй Чжэнъян взревел, собрал остатки внутренней силы и бросился в безумную атаку. Он уже не различал приёмов. Мужчина лишь рубил и колол, словно буря, заставив шестерых врагов отступить. Один против шестерых, он стоял в вихре мечей, кровь, брызжущая из ран, смешивалась с белыми, как снег, вспышками клинков, образуя страшное, завораживающее зрелище.
На другом конце потайного хода кто-то не выдержал.
— Шестой дядя, бабушка умирает, — прошептала Мэй Тинъюань.
Мэй Чжэнцзин подхватил старую госпожу, вливая в неё немного внутренней силы, чтобы поддержать сердце.
— Сын мой, не трать силы, — прошептала она. Голос её был едва слышен. Она никогда не была женщиной умной или полезной для рода, но любила своих детей и внуков всем сердцем.
