У старшей госпожи и без того было больное сердце, а теперь, в этом аду, она уже чувствовала дыхание смерти.
Сердце Мэй Чжэнцзина сжалось. В те смутные дни, когда он потерял веру в будущее, именно её забота удерживала его в доме, напоминая, что у него ещё есть семья. И вот теперь он должен был смотреть, как она умирает у него на глазах…
В груди поднялась волна горького раскаяния: если бы он не тратил жизнь впустую, а всеми силами защищал род Мэй, разве всё закончилось бы так? Пусть бы его усилий оказалось недостаточно, но хотя бы совесть не терзала бы его, как сейчас.
— Четырнадцатая Мэй, выйди — и я пощажу остальных! — раздался снаружи крик безумца.
Мэй Чжэнцзин покачал головой, глядя на Ань Цзю, и жестом велел ей не двигаться. Если бы враги хотели их убить, им хватило бы одного облака ядовитого дыма. Но этот безумец, одержимый желанием сразиться с Ань Цзю в стрельбе из лука, пока удерживал остальных от решающего шага.
— Сыпь! Всё, что есть, сыпь! — донёсся вновь его голос, будто кто-то предложил ему пустить дым.
Не яд, значит дурман!
— Задержите дыхание, — тихо велел Мэй Чжэнцзин.
Все глубоко вдохнули и затаили дыхание. Только Ань Цзю не спешила. Она могла выдержать небольшую дозу дурмана, и потому решила подождать, пока дым немного рассеется.
Скоро в густом тумане проступил лёгкий аромат сладкого миндаля. Он будто убаюкивал, расслаблял, и Ань Цзю мгновенно насторожилась, прекратив дышать.
Она не разбиралась в лекарствах, но понимала, если столь мягкий запах способен за миг поколебать её волю, сила этого дурмана страшна.
Дым не держался долго. Снаружи послышался звон оружия, затем — резкий свист. Ань Цзю вспомнила. Такой же она слышала на кладбище.
— Старшая госпожа прибыла! За мной — в бой! — в голосе Мэй Чжэнцзина прозвучала радость.
Эта радость, как искра, зажгла в сердцах остальных надежду.
— А-Юань, А-Чжу, возьмите бабушку и следуйте за мной! — крикнул он и первым выскочил наружу с мечом в руке.
Остальные ринулись следом. Ань Цзю, сорвав подол мешающего платья, сжала кинжал и последней выбралась из подземного хода.
Они оказались на открытой площадке для боевых упражнений, сложенной из камня. Выход из тайного прохода скрывался сбоку, в тени каменного уступа.
Повсюду бушевала сеча. Пламя, перекинувшись с костров на павильоны, разрасталось, подхваченное северным ветром, и уже через две четверти часа всё вокруг стало огненным морем.
Ань Цзю, выбравшись последней, осталась незамеченной.
— Уходим? — спросила она Мэй Цзю.
— Все сражаются насмерть, — голос Мэй Цзю дрожал, но она сжала зубы. — Не стоит бежать, Ань Цзю. Я верю тебе.
— Чёрт! — тихо выругалась Ань Цзю.
Вокруг одни мастера, а она, с изломанными меридианами, на что могла надеяться?
В бою нельзя колебаться. Мгновение промедления, и чёрный клинок уже летит к ней.
Она не успела уклониться и подняла кинжал для защиты. Металл встретился с металлом без звона, без тяжести удара. Кинжал рассёк чужой меч пополам!
Противник остолбенел, и Ань Цзю, воспользовавшись заминкой, метнулась вперёд.
— Безрассудная! — усмехнулся он, не пытаясь отступить. Его тело окутала невидимая броня внутренней силы, подобная той, что защищала Чу Динцзяна.
Ань Цзю вложила всю мощь в удар, целя в горло. Даже под защитой внутренней силы противник инстинктивно дёрнулся в сторону. Она схватила его за одежду, навалилась всем телом, и кинжал прорвал защиту, вонзившись в горло.
Глаза воина в чёрном расширились от ужаса: он не верил, что эта крошечная сталь способна прорезать внутренний щит.
Ань Цзю перекатилась, уходя от падающего тела.
Она почувствовала, как мышцы свело судорогой, и поняла, что это Мэй Цзю мешает ей.
— Расслабься. Не пытайся управлять телом, — бросила она.
Мэй Цзю отчаянно старалась не мешать, но, когда меч летел прямо в них, инстинкт заставлял её дёргаться.
Ань Цзю не стала больше говорить. Она окинула взглядом поле боя. Почти все противники владели внутренним щитом, что было недоступно обычным воинам.
Мэй Чжэнцзин сражался против целой группы таких бойцов, а Мэй Тинчжу и Мэй Тинъюань, поддерживая старшую госпожу, не могли вступить в бой. Один он держал натиск восьми-девяти мастеров и уже едва стоял.
К счастью, безумец не вмешивался в бой. Он, хохоча, схватил Мэй Жуцзяня:
— Ты четырнадцатая Мэй? Отвечай!
— Не говори ему! — крикнула Мэй Тинчжу.
Если бы Мэй Жуцзянь сказал «нет», безумец убил бы его на месте. В страхе он всё же послушался совета.
Не добившись ответа, безумец принялся его мучить, не обращая внимания на остальных.
— Кулаки! — голос старшей госпожи, наполненный внутренней силой, прорезал шум битвы.
