Много лет она не знала, что такое ярость, но сейчас ей хотелось схватить пулемёт М134 и разнести Мэй Цзю в клочья.
— Ты… зачем так кричишь? — в испуге прошептала Мэй Цзю.
— Чёрт возьми! — взорвалась Ань Цзю. — Кроме как кричать, что мне остаётся? Ты превзошла все мыслимые пределы моей терпимости к идиотизму!
Ощущение, будто всё тело парализовало, сводило Ань Цзю с ума. В этот миг ей показалось, что лучше было бы умереть тогда после смертельного выстрела, чем терпеть нынешние мучения.
Стоило лишь мелькнуть в сознании слову «пытка», как Ань Цзю мгновенно подавила всплеск эмоций.
«Ведь шанс на спасение ещё не утрачен, сейчас всего лишь испытание, и как можно позволить себе малодушие? Перед лицом трудностей я никогда не знала страха!» — убеждала она себя.
Мысль промелькнула и растворилась. Голос Ань Цзю вновь обрёл спокойствие:
— Твой двоюродный брат вовсе не питал злого умысла, он всего лишь подшучивал над тобой. А ты своим истошным воплем переполошила старейшин и едва не перечеркнула его будущее.
От её слов у Мэй Цзю, чьи глаза и так были полны слёз, готовых вот-вот пролиться ливнем, вдруг всё внутри застыло.
— Скажи, — мягко, но настойчиво повела разговор Ань Цзю, — ты ведь не видела его нагим?
— Не видела… — смущённо пробормотала Мэй Цзю.
— А он прикасался к тебе непозволительно?
Мэй Цзю вспомнила, как Мо Сыгуй лишь после её крика попытался зажать ей рот. Подумав, она честно ответила:
— Тоже нет. Во всём нужно видеть меру. Почему ты не смогла немного подождать и разобраться, прежде чем так бурно реагировать?
Судя по её тону, дело было сущим пустяком, но Мэй Цзю вспыхнула и возразила с негодованием:
— Для девушки честь и целомудрие важнее самой жизни!
— … — Ань Цзю лишь обречённо замолчала.
«Объяснить ей что-либо попросту невозможно», — мелькнуло в её мыслях.
Случившееся заставило и её задуматься. В конце концов, поспешность, с которой она вмешалась, тоже стала причиной беды. Она никогда не умела сносить оскорбления молча. Если её осмеливались дразнить, то без ответа обидчик не оставался. Однако, если уж она решилась задирать Мо Сыгуя, то всегда могла сама и последствия разгрести; Мэй Цзю же на это сил не хватило бы.
«Видно, впредь придётся действовать осторожнее…»
— Ладно, — вздохнула Ань Цзю. — В этой истории есть и моя вина. Раз уж мы заварили кашу, придётся её расхлёбывать.
Мэй Цзю обрадованно подняла голову.
На миг их взгляды пересеклись, и они неожиданно для обеих заговорили в унисон:
— Я всё расскажу хозяину дома и оправдаю брата.
— Убить его, чтобы не оставлять хвоста.
Повисла тяжёлая тишина. Мэй Цзю в изумлении и страхе выдохнула:
— Что… что ты сказала? Ведь это же наша ошибка! Как можно так поступить с братом?
Ань Цзю тоже чувствовала вину, но странным образом слово «мы», сказанное Мэй Цзю, коснулось самых глубин её души и вызвало лёгкую, тревожную рябь. Она задумалась и спросила:
— Но в подобных обстоятельствах разве не должны мы прежде всего думать о собственной выгоде?
— Пусть он даже не мой брат, но это ведь человеческая жизнь! — горячо возразила Мэй Цзю. — Убьёшь — сама должна будешь заплатить за убийство! Да и кто сказал, что он непременно станет затаивать злобу?
Ань Цзю усмехнулась:
— Всё зависит от тебя. В следующий раз, если опять начнёшь кричать и пугать всех вокруг, я без колебаний убью.
— Хорошо, — поспешно согласилась Мэй Цзю.
К вечеру Вэнь Цуй принесла новости о решении клана.
Мо Сыгуй не прошёл испытаний и потому лишился права войти в дом: его имя не внесли в родовую книгу, и дороги в школу клана для него отныне не существовало.
Мэй Цзю, услышав это, побледнела. Всего лишь один её крик, и она собственноручно перечеркнула надежду Мо Сыгуя пустить корни в семействе Мэй!
— Нет! Я должна…
Но договорить она не успела:
— Сейчас, если ты вмешаешься, кроме того что себя погубишь, больше ничего не добьёшься, — холодно перебила её Ань Цзю.
Она признала свою вину, но отнюдь не испытывала жалости к Мо Сыгую. Ведь один лишь её промах не мог обернуться катастрофой, если бы он сам не вёл себя так легкомысленно и не угодил бы в собственную ловушку.
— Вэнь Цуй, — велела Ань Цзю, — разузнай-ка о прошлом Мо Сыгуя.
