Хотя оба понимали, что тот пришёл ради его мастерства, слова звучали приятно. Ань Цзю вспомнила болтливого Хуа Жунцзяня и подумала: «И как только у них одна фамилия? Разница как небо и земля».
— Прошу, садитесь, господин, — сказал Мо Сыгуй.
— Сегодня не время для долгих разговоров. Увидел, что вы живы, и сердце спокойно, — Хуа Жунтянь чуть скользнул взглядом в сторону Ань Цзю.
Он знал, что в комнате женщина. В Сун мужчины и женщины не были столь строго разделены, но приличия требовали, чтобы женщина отступила. Однако Ань Цзю стояла, не думая уходить, и потому Хуа Жунтянь не стал задерживаться.
Мо Сыгуй бросил на неё косой взгляд и сказал:
— Тогда в другой раз сам приду выразить благодарность.
— Не стоит, — ответил Хуа Жунтянь и вышел. Служанки остались.
Одна из них присела у занавеси:
— Божественный лекарь, госпожа Мэй, первый господин велел нам прислуживать вам обоим.
— Понял, идите, — отмахнулся Мо Сыгуй. В иное время он непременно подшутил бы над ними, но сейчас сил не было даже на улыбку.
Весна пришла стремительно. Всего за несколько дней Бяньцзин расцвёл: розовеющие персики, зелёные ивы, лодки и расписные барки скользили по реке, толпы гуляющих наполняли улицы, сметая остатки зимней тишины.
Горожане постепенно забывали о двух страшных истреблениях родов, но в памяти двора гибель семей Лоу и Мэй ещё долго отзывалась болью.
Император впервые ощутил дыхание невидимого врага.
Тот, кто двигал этой шахматной партией, готовился давно: сила его была велика, а методы беспощадны. За короткое время он уничтожил две из четырёх великих семей Войска Повелителей Журавлей и сумел посеять раздор между государем и подданными. Войско едва не распалось.
Император, изнурённый тревогами, одновременно посылал стражу охранять оставшиеся семьи и утешал людей из родов Мэй и Лоу, а с государственными делами и вовсе не справлялся. Весной он слёг с тяжёлой болезнью, но, не имея права на покой, держался на одних пилюлях.
Видимо, чтобы успокоить народ, Тисин-сы* громко объявили о расследовании, но истинное следствие вёл Контрольный отдел Войска Повелителей Журавлей. Два месяца спустя Тисинсы представили «достоверный» отчёт, а у военных появились собственные зацепки.
*Тисин-сы (提刑司, Tíxíngsī) — ведомство, ведавшее следствием и наказаниями.
Начали с того, что вызвало наибольшее недоумение, — со множества «недоделанных» тел, и по этой нити вышли на Нин Яньли, лекарку из дома Елюй Хуанъу, знатного жителя ляо.
Расследование открыло её прошлое: сирота, найденная на морском берегу юным Елюй Хуанъу, она назвалась Нин-цзы, и он дал ей имя Нин Яньли — «одинокая гусыня, покинувшая стаю». Уже через полгода в доме проявился её редкий дар к врачеванию. Елюй Хуанъу, поражённый её памятью и усердием, сделал её своей спутницей и обучал медицине лично.
Прошло полмесяца в доме Хуа, и Мо Сыгуй вновь стал румяным и полным, даже красивее прежнего.
Весеннее солнце лилось в сад, где царил беспорядок: Ань Цзю, в коротком воинском платье, пилила доску. Она собиралась переделать арбалет под себя.
На каменном столе громоздились травы и коренья. Мо Сыгуй, склонившись над двумя чашами с отварами, увидел в отражении своё лицо и пробормотал:
— Эта Нин Яньли, верно, сама уродина, вот и решила испортить мою цветущую красоту. Злобная баба! Но я ей не позволю!
Ответом послужал лишь скрип пилы.
— Хотя, надо признать, — продолжал он, — умелая демоница: заставила меня потерять целых восемь дней!
Ань Цзю резко подняла голову:
— Ещё раз вспомнишь про свои восемь дней — язык вырву и в вино брошу!
— Вспыльчива, — раздался от двери насмешливый голос Хуа Жунцзяня. — Осторожнее, так и до ранней смерти недалеко.
Ань Цзю, не поднимая глаз, ровно срезала ножом край доски:
— Не знаю, когда умру я, но уверена, ты раньше.
