Лунный свет был холоден, как иней, проникающий в сердце. Никто не радовался свету и лишь ощущал ледяное дыхание ночи.
В оружейной Контрольного управления лежали десятки видов оружия. Не редкости, но добротные, тщательно проверенные. Выбор зависел лишь от привычки.
Ань Цзю взяла мягкий меч, потом долго колебалась между луком и арбалетом и, вспомнив слова старейшины Чжи, выбрала лук. Он говорил, арбалет лишён духа.
Вернувшись в тёмное жилище, она увидела на столе новые припасы: сухой паёк, лекарства и лёгкий боевой наряд из неизвестной ткани. Одежда была продумана до мелочей: множество скрытых карманов позволяли разместить всё необходимое.
Ань Цзю сняла плащ, надела наряд и стала аккуратно раскладывать вещи по карманам. К удивлению, всё поместилось, кроме части провизии. Но вес одежды теперь достигал тридцати цзиней (около 15 кг).
— Ты, смотрю, рвёшься в бой, — раздался за спиной низкий голос с лёгкой усмешкой.
Нежданный гость вызвал раздражение. Ань Цзю, сжимая лук, натянула тетиву и тонкая нота Цзинсянь рассекла тьму.
— Хм, — тихо произнёс Чу Динцзян, мягко спрыгивая с балки. Он безошибочно поймал её лук в темноте. — Даже туз в рукаве приберегла.
Ань Цзю молча развернулась и со всей силы ударила его ногой в бок.
Он не уклонился, не защитился и просто принял удар.
— Зачем пришёл? — спросила она, чуть успокоившись.
— Разведать обстановку, — ответил он, усаживаясь на табурет. — Завтрашнее испытание — это поединок между моей и его группой. У вас на одного больше, да ещё восьмая ступень — явное преимущество. Вот я и подумал, не убить ли парочку.
— Хочешь, чтобы я сама себя убила? — усмехнулась Ань Цзю.
— Девчонка, язык у тебя острый, — сказал он с видом наставника. — Если бы я хотел тебя убить, сделал бы это давно. Да и толку? Надо бить по сильным, а не по бесполезным.
— Притворяешься благородным, а сам подло играешь за спиной, — холодно бросила она. — Лицемер.
Когда-то Ань Цзю считала Чу Динцзяна человеком упрямым, но честным. Теперь она поняла, что ошибалась.
— Не по своей воле, — тяжело выдохнул он. — Гу Цзинхун — особый посланник Императора. А я — изгнанник из Шэньу. Он выше меня по чину, что я могу?
Непобедимый и прославленный Гу Цзинхун был гордостью Войска Повелителей Журавлей. Никто не хотел с ним состязаться. Поражение рядом с ним считалось позором, поэтому, когда командующий Шэньу решил избавиться от Чу Динцзяна, предложив его кандидатуру, все согласились без колебаний. Так его и выжили из войска.
— А ведь ты был и носителем знака Шэньу, и командующим, — презрительно заметила Ань Цзю.
Смысл её слов был ясен. Если Гу Цзинхун стал любимцем Императора, а ты пал, значит, дело не в судьбе, а в тебе самом.
Чу Динцзян рассмеялся, не обидевшись. Он знал, что его продвижение к ступени Хуацзин было достигнуто с помощью внешних средств, и он никогда этого не отрицал. Но путь к власти был вымощен кровью и хитростью, и он прошёл его сам. Потеря должности не сломила его. Победы и поражения — обычное дело для воина. Пока он жив, можно подняться вновь.
— Ладно, не буду тебя дразнить. Дел невпроворот, — сказал он, поднимаясь. Рука его едва коснулась воздуха у её лица и тут же исчезла.
Ань Цзю почувствовала, что он хотел сказать что-то ещё, но промолчал. В следующее мгновение его уже не было. Лишь тень скользнула по стене.
Она насторожилась. Неужели он и вправду собирается убить Лоу Минъюэ? Ань Цзю подошла к стене и трижды постучала.
Из соседней комнаты ответили дважды.
Ань Цзю задумалась. Зачем он приходил на самом деле?
Через два часа раздался протяжный сигнал. Все мгновенно собрались.
На плацу стояли двое всадников в чёрных плащах, рядом — тринадцать подготовленных коней. Копыта их были обмотаны мягкой тканью, чтобы не издавать звука.
— В седло! — коротко приказал Чу Динцзян.
Когда все оседлали коней, он и Гу Цзинхун повели отряд к боковым воротам Контрольного управления.
Перед рассветом, в самую тёмную пору, всадники мчались по дороге, как порыв ветра, оставляя за собой лишь глухой рокот.
У городских ворот стража заметила приближающихся всадников в чёрных плащах. Один из них поднял руку, и в тот же миг тонкая бамбуковая стрелка вонзилась в каменную стену.
Начальник караула взглянул, узнал знак и громко крикнул:
— Пропустить!
Ворота распахнулись. Отряд пронёсся, не дожидаясь, пока створки откроются полностью, и исчез в ночи.
Солдаты, державшие ворота, ещё мгновение стояли, глядя вслед, потом спохватились и поспешно закрыли створы.
