Помимо Ань Цзю и Лоу Минъюэ, в отряде была ещё одна девушка, Сунь Дисянь. Её мастерство едва достигло четвёртой ступени, но, когда многие бойцы пятой и шестой погибли на прошлых испытаниях, она чудом осталась жива.
Иногда сила вовсе не решает, кто выживет.
Сунь Дисянь торопливо отжимала рукава, подняла голову и увидела Чу Динцзяна. Он стоял у входа, привязывая коня. Ливень хлестал стеной, но его внутренняя сила отталкивала воду, образуя вокруг белёсое облако пара. Когда он вошёл, от него не упала ни одна капля.
Сунь Дисянь замерла, потом осмелилась спросить:
— Господин, сколько ещё до места?
Она решилась не случайно. На последнем постоялом дворе Чу Динцзян, несмотря на всё своё мастерство, не мог скрыться от чужих глаз, чтобы дать Ань Цзю женьшеневый отвар. С тех пор Сунь Дисянь решила, что этот холодный на вид человек на деле мягче и добрее, чем Гу Цзинхун.
Ответа не последовало.
Когда все уже подумали, что она осрамится, Чу Динцзян наконец произнёс:
— Семь дней.
Весна ещё не в полную силу, трава не удерживает почву, и если ливень затянется, возможен оползень. Дороги раскиснут, и даже семь дней — слишком оптимистично.
— Так долго? Разве весь путь не шесть–семь дней? — Сунь Дисянь, конечно, знала причину, просто хотела продолжить разговор.
Чу Динцзян не любил пустых заигрываний. Женщин, умеющих действовать с умом, он уважал, но подобные попытки разговорить его казались ему неуклюжими.
Тем не менее он не стал унижать девушку. Молодой человек повернулся, окинул всех взглядом и сказал:
— Дорога трудна. Отдохните, пока есть возможность, иначе дальше будет тяжело.
Он сохранил ей лицо.
Все ответили «есть» и расселись у стен, закрыв глаза.
Сунь Дисянь, опомнившись, мысленно упрекнула себя: «Что я творю?». После этого она поспешно отвернулась и притворилась, что спит.
Чу Динцзян стоял у входа, сложив руки на груди, заслоняя собой половину проёма.
Прошёл час. Сунь Дисянь снова приоткрыла глаза. Он стоял всё так же, словно высеченный из камня, а снаружи уже сгущались сумерки.
Лоу Минъюэ поднялась и выглянула наружу. Дождь почти стих.
— Подождём заместителя Гу, — сказал Чу Динцзян. — На рассвете выступим.
После часового ливня и наступившей ночи идти всё равно было бы бесполезно, и все согласились.
— Господин, а что это за испытание? — спросил кто-то из темноты.
— Испытание? — Чу Динцзян усмехнулся. — Если вы думаете, что это просто испытание, то погибнете без всяких загадок.
С мужчинами он говорил свободнее, почти по-дружески, и это располагало. Его лёгкость заражала, и вскоре разговор пошёл живее: вопросы, смех, короткие ответы.
Он отвечал, когда мог, а когда нельзя — шутил, и никто не обижался. Все знали: в Войске Повелителей Журавлей строгие правила, и многое нельзя разглашать.
Им казалось, что Чу Динцзян — человек принципа, но не раб порядка.
Сначала они расспрашивали его из страха за жизнь, а потом, увлекаясь, почувствовали, как в них просыпается забытая бодрость, что утонула в крови и усталости.
Мужчины говорили наперебой. Сунь Дисянь изредка вставляла слово. Лоу Минъюэ сидела в стороне, глядя в дождь, и молчала.
— Господин, вы, должно быть, давно служите в Войске Повелителей Журавлей? Там все такие страшные? — спросила Сунь Дисянь.
Все притихли, ожидая ответа.
— Ничем не отличается от прочих войск, — спокойно сказал он. — На войне солдат без крови на руках — не солдат. Мы сражаемся так же, просто чаще остаёмся в тени.
Лоу Минъюэ чуть прищурилась и задумалась.
— После ваших слов, господин, у меня будто камень с души, — вздохнул Цю Юньтэн. Он говорил искренне: прежде чувствовал себя крысой, прячущейся в темноте, а теперь будто распрямился.
Чу Динцзян продолжил:
— Говорят, из этого испытания выйдут живыми только двое. Но скажу вам прямо: в Войске Повелителей Журавлей важен результат. Кто выполнит задачу и выживет — тот достоин. Никто не станет убивать лишних. Если справитесь вместе, обещаю, никто не тронет ни одного из вас.
— Так господин Гу нас обманул? — удивилась Сунь Дисянь.
— Не обманул, — ответил Чу Динцзян спокойно. — Это тоже проверка. Проверка того, сможете ли вы, стоя на краю смерти, всё же действовать сообща.
— Но ведь это… — начал кто-то, но осёкся, боясь сказать лишнее.
— У каждого есть страх и желание жить, — сказал Чу Динцзян. — Без причины никто не станет жертвовать собой. Но если бы вас послали в бой защищать страну, разве вы не отдали бы жизнь?
Он улыбнулся.
— Не отвечайте. У каждого в сердце своя мера.
И в пещере вновь воцарилась тишина, наполненная дыханием гор и далёким шумом дождя.
