— Почти весь род Повелителей Журавлей истреблён… Значит, противник силён необычайно. Если бы это были мастера, внезапно прибывшие из чужой страны, их появление не осталось бы незамеченным, — сказал Суй Юньчжу, ощупью пробираясь сквозь темноту. — А в пределах Великой Сун подобная мощь есть лишь у усадьбы Пяомяо.
Его слова поразили Лоу Минъюэ: рассуждения Суй Юньчжу были безупречными. Почему же она сама не догадалась? Даже если за всем стоит Елюй Хуанъу из Ляо, в землях Сун у них непременно должен быть тайный оплот, иначе как бы им удавалось исчезать без следа?
— То есть нас хотят пустить в авангард? — спросил Тао Чжу.
Имя усадьбы Пяомяо вызвало у всех смешанное чувство возбуждения и тревоги.
Одна лишь Ань Цзю оставалась спокойна. Кто бы ни стоял перед ними и как бы ни был опасен путь, в её сердце не рождалось страха. Она знала: в Войске Повелителей Журавлей её сила невелика, но жизнь, где кровь лижут с лезвия, не терпит осторожности. Спасения в ней нет.
Когда-то ей поручили убить одного из главных военных сановников. Тогда все в организации считали, что лучшим исходом будет её гибель вместе с целью. Но она, пробившись сквозь кольцо стражи, безошибочно поразила жертву и осталась жива. С той поры её прозвали королевой снайперов.
Короткая жизнь Ань Цзю была полна сожалений, но в одном — в искусстве убивать — она достигла предела. Для мира она была безжалостной убийцей, не ведающей страха, несгибаемой и хладнокровной. Но в глубине души Ань Цзю — больной человек, измученный собственной слабостью.
Стоя на высоте, куда другие лишь взирали снизу, она не знала гордыни и не смотрела на людей свысока. Внутри неё жила притихшая, жалкая мышь, давно утратившая способность чувствовать. Так в ней уживались крайняя сила и бездонная хрупкость.
Судьба даровала ей второй шанс. Она могла бы выбрать спокойную жизнь, но Мэй Яньжань и её дочь Мэй Цзю вырвали из сердца старые цепи. В прошлой жизни она лишь наблюдала, как мать страдает, и, когда та умерла между надеждой и отчаянием, не сказала ни слова утешения.
В Мэй Цзю она увидела себя прежнюю. Когда девочка исчезла, Ань Цзю решила, что это возможность искупить вину. Спасти Мэй Яньжань — значит спасти и себя, обрести покой, которого она никогда не знала.
— Чешется, — пробормотал Ли Цинчжи.
Суй Юньчжу остановился:
— Где именно?
— На затылке.
Лоу Минъюэ, услышав их, мгновенно выпустила стрелу. Болт вонзился в ствол дерева и, взорвавшись, вспыхнул призрачным синим пламенем.
Вокруг стало светло. Ань Цзю узнала, это световая арбалетная стрела, сделанная Лоу Сяоу.
Суй Юньчжу потянула Ли Цинчжи к свету. Под голубым сиянием все увидели, что на его шее вздулись мелкие водянистые пузыри, похожие на чешую. Внутри, под прозрачной кожей, медленно собиралась кровь. Приглядевшись, они заметили под пузырями крошечные ножки. Это были насекомые.
Суй Юньчжу выхватила кинжал, собираясь срезать заражённое место.
— Постой! — резко остановила её Ань Цзю.
Суй Юньчжу удивлённо взглянула.
Ань Цзю поднесла ладонь к синему факелу. Тепло было обычным. Она сняла его со ствола и осторожно провела пламенем по шее Ли Цинчжи. Насекомые зашевелились и посыпались вниз.
— Можно ли выжечь всё дочиста? — спросила Суй Юньчжу. Его тревожили острые жала, впившиеся в плоть: если сжечь лишь верх, оставшиеся в теле шипы вызовут гниение.
— При нагреве они мгновенно сворачиваются и не оставляют следа, — ответила Ань Цзю.
Суй Юньчжу наклонился, проверил и убедился, что всё чисто. Он облегчённо выдохнул. В сыром лесу даже царапина могла стать смертельной; хорошо, что он вовремя послушал Ань Цзю.
— Заросли слишком густы, — сказал он. — Нужно скорее пройти лес и выйти в долину. Зажжём факелы и пойдём с лёгкостью тела.
Лоу Минъюэ взглянула на Ань Цзю.
— Идите вперёд, — спокойно ответила та. — Я внешнего пути, лёгкостью тела не владею.
