— Можно и так сказать. — Ань Цзю считала, что лишь после двадцати пяти лет юноша становится мужчиной, а до того — всё ещё мальчик. — Его зовут Хуа Жунцзянь.
Она внимательно следила за выражением его лица, но тот не дрогнул.
Однако ощущение, когда она держала за руку Хуа Жунцзяня, было в точности таким же, как теперь, с Чу Динцзяном.
— Он касался твоей руки? — в голосе Чу Динцзяна прозвучало явное раздражение. — Когда?
— Недавно, — ответила она и вновь вернулась к сути: — Не уходи от ответа. Кто ты на самом деле?
— Думаешь, я — он? — нахмурился Чу Динцзян. — И на чём основано твоё подозрение? На ощущении?
— У тебя, как и у него, ладони необычайно тёплые, — сказала Ань Цзю. — Это не доказательство, но странно. Прежде я никогда такого не чувствовала.
— Тепло, — спокойно произнёс он. — Вероятно, ты говоришь о том, что мои каналы принадлежат к огненной стихии. Твои тоже огненные, но ты не выработала внутренней силы и истинного ци. Когда-то я, используя собственную энергию, насильно расширил твои каналы, и теперь твоё тело воспринимает мою силу как родную. Потому и кажется, будто ты уже знала это ощущение.
Он говорил и сам невольно улыбнулся. Выходит, он давно оставил на ней свой след.
— У того человека, — добавил он, — каналы, должно быть, тоже огненные.
А потом он уже наставительно, продолжил:
— Мужчина, который позволяет себе касаться тебя, наверняка замышляет недоброе. Не подпускай никого близко.
Ань Цзю всё ещё обдумывала его объяснение, но, услышав последние слова, подняла глаза:
— А кто чаще всех прикасается ко мне? Ты.
Чу Динцзян промолчал, однако про себя усмехнулся: «Девушка, ведь и я не без греха…»
— Чу Динцзян, — она всё ещё сомневалась. Его фигура и манера движения отличались от Хуа Жунцзяня, но в чём-то напоминали его старшего брата, Хуа Жунтяня. — Скажи, ты ведь не молод?
Он не ответил.
— Тебе сорок? — предположила она.
Чу Динцзян почти всегда скрывал лицо под чёрным плащом. Когда же он открывал её, черты его были резкими, голос — низок и хрипловат, словно у человека, прошедшего через многое.
— Почему ты никогда не скажешь ничего приятного? — вздохнул он, собравшись с духом. — Мне двадцать пять, ни больше ни меньше.
Ань Цзю, привыкшая подшучивать вместе с Мэй Цзю, невольно проговорилась:
— Странно, Хуа Жунцзяню тоже лет двадцать четыре–пять, но выглядит он на двадцать, а ты на сорок.
Сравнение оказалось убийственным.
Чу Динцзян глубоко вдохнул, стараясь не вспылить:
— Видимо, разница между диким и домашним воспитанием.
— Просто притворяешься молодым, — холодно заметила она.
— Тише, — мягко сказал он, похлопав её по голове. — А то не удержусь и выброшу тебя отсюда.
— Прости, — она смутилась. — Ты ведь всегда относился ко мне по-доброму. Позволь последнее слово.
— Говори, — обречённо махнул он рукой.
— На самом деле, — сказала Ань Цзю с самым серьёзным видом, — в сорока годах нет ничего дурного. Не комплексуй, я вовсе не хотела обидеть.
Чу Динцзян вздохнул и щёлкнул её по лбу.
Теперь ему оставалось лишь утешать себя добрыми мыслями.
Формация занимала не более двух ли. Ещё снаружи он, сосредоточив духовную силу, определил, где находятся Лоу Минъюэ и остальные. Войдя внутрь, он, не теряя времени, повёл Ань Цзю прямо к ним, а тени из отряда следовали на расстоянии десяти саженей.
Для него этот поход имел и другую выгоду: спасая участников испытания собственными руками, он тем самым завоёвывал их признательность, а значит, укреплял власть над сердцами людей.
