В начале новой жизни Ань Цзю, помышляя о захвате чужого тела, читала кое-что о внутреннем пути и даосских практиках. Позже, видя материнскую любовь Мэй Яньжань к Мэй Цзю, она отказалась от этой мысли и забросила учёные книги. О внешнем пути Ань Цзю знала мало.
Пока раны на руках не зажили, она целыми днями сидела в библиотеке, изучая основы внешнего совершенствования. Девушка прочла десяток трактатов и поняла главное: физическая сила, боевые приёмы, рукопашный бой — всё это и есть внешняя практика. Она развивает мышцы, ловкость и скорость, требует не только природной крепости, но и огромного терпения. Здесь же, в этом мире, путь внешнего совершенствования был куда жестче.
Если тело от природы несовершенно, его перестраивают снадобьями. В старых книгах упоминались рецепты для «переплавки костей и плоти», но без объяснений, лишь загадочная фраза: «кровь и кости обновятся, будто рождённые вновь». Каждая ступень требовала нового закаливания лекарствами.
У Ань Цзю тело было крепкое, но из-за повреждённых меридианов Мо Сыгуй настоял на полном перерождении. Он переработал старый рецепт, усилив его.
В Контрольном управлении Повелителей Журавлей был один несомненный плюс — неисчерпаемые ресурсы. Здесь не скупались на материалы, если они помогали росту силы. Мо Сыгуй подкупил цзяотоу Сюаня бутылочкой редких пилюль, что усиливают внутреннюю энергию, и добыл лучшие травы.
Процедура требовала обмазать тело густым лекарственным составом. Ань Цзю несколько раз искала Лоу Минъюэ, но та словно нарочно избегала Мо Сыгуя и исчезла на несколько дней. Тогда Ань Цзю решила: пусть уж Мо Сыгуй сам поможет.
Он сперва смущённо отнекивался, но быстро согласился.
В комнате стоял густой аромат трав.
— Готовься к купанию, — сказал Мо Сыгуй, указывая на дымящийся деревянный чан.
Его глаза, похожие на цветы персика, блестели от любопытства. Он сам впервые приготовил лекарственную ванну и с нетерпением ждал результата.
— Есть ли побочные эффекты? — спросила Ань Цзю.
— Конечно нет! — поспешно ответил он.
— На лице у тебя написано четыре иероглифа.
— Какие ещё?
— «Трава, солома, человеческая жизнь».
— Не бойся! — Мо Сыгуй замахал веером. — Клянусь своей репутацией, вреда не будет.
— Поклянись, — холодно сказала она. — Если солжёшь, больше не сможешь лечить людей.
— Вот ведь злая! — он щёлкнул веером и, смущённо улыбнувшись, добавил: — Ну, немного больно будет, словно муравьи кусают или пчёлы жалят, но без последствий. Если что-то пойдёт не так — пусть я больше никогда не смогу практиковать врачевание!
Ань Цзю кивнула и начала раздеваться.
Мо Сыгуй принёс ведро густой мази, но, увидев, что она стоит перед ним совершенно обнажённая, густо покраснел и, кашлянув, отвернулся.
— Э-э… ты ведь не против?
— Уже посмотрел, чего теперь стесняться, — холодно ответила она.
Как бы ни был он бесстыден, но впервые видя женщину в таком виде, растерялся. Мо Сыгуй молча намазывал лекарство, бормоча себе под нос:
— Грех, грех… простит ли меня моя маленькая Юй-Юй…
Ань Цзю фыркнула:
— Притворяться скромником после того, как получил выгоду, — мерзко.
— Какая уж тут выгода! — Мо Сыгуй вспыхнул и ткнул в неё бамбуковой палочкой. — Ни груди, ни зада!
Бах!
Ань Цзю врезала ему кулаком.
— Быстрее!
После удара он наконец притих, быстро обмазал её с ног до головы и туго перевязал тканью.
Ань Цзю опустилась в горячий чан. Мо Сыгуй накрыл её крышкой.
— Мо Сыгуй, — вдруг спросила она, — раз уж видел женское тело, собираешься отвечать за это?
Он как раз замазывал глиной щели вокруг чана, хлопнул ладонями по крышке и воскликнул:
— Да я уже пожертвовал собой! Нет, я отвечаю только перед моей маленькой Юй-Юй. Я видел её голой, когда ей было пять! И потом, я врач, не могу же за каждую отвечать!
— Я и не просила, — отозвалась Ань Цзю. — Не строй из себя жертву.
— Испугала ты меня, — пробормотал он.
В его воображении всплыли её проделки, и всякая двусмысленность рассеялась. Он представил, как в брачную ночь она схватит его за самое дорогое и холодно скажет: «Слишком мало». Или вот сейчас, стоит перед ним нагой, без тени смущения, и грозит кулаком…
О, небеса! От одной мысли бросало в пот.
Он поёжился и водрузил на крышку тяжёлое железное грузило.
— Это ещё зачем? — нахмурилась Ань Цзю.
Мо Сыгуй улыбнулся, веер в руке раскрылся, волосы юноши колыхнулись.
— Сейчас узнаешь.
