Ань Цзю поднялась, вышла на берег и, подойдя к столу, накинула на плечи тонкое одеяло.
Всего несколько простых движений, но Вэнь Цуй тут же ощутила перемену. Ещё недавно, снимая одежды, госпожа краснела от стеснения, а теперь без смущения вышла нагой из воды. Такое преображение за столь короткий срок казалось поразительным.
Служанка протянула сухое полотенце, аккуратно промакивая волосы хозяйки, и сказала с неподдельной радостью:
— Госпожа выдержала весь час. Теперь самое время выпить тёплый отвар для укрепления сил. Пойдёмте в покои.
— Мм, — коротко откликнулась Ань Цзю.
Голос остался прежним, но интонации были иными, и это смущало. Перед ней явно стояла та же самая девушка, а взглянуть ей прямо в глаза Вэнь Цуй всё же не решалась.
То же напряжение почувствовали и остальные служанки. Они шли молча, стараясь не издавать ни звука, и лишь тихо шуршали ткани в холодной тишине ночи.
Вернувшись в покои, Вэнь Цуй велела подать лекарственный отвар.
Ань Цзю, опустив голову, молча выпила его.
Служанка раздумывала, как разговорить госпожу, чтобы понять, что с ней происходит. И, когда та поставила пустую чашу, поспешила протянуть носовой платок:
— Позвольте рассказать, на что завтра следует обратить внимание?
Движение Ань Цзю замерло. Она прикрыла рот и легко зевнула. Когда же девушка распахнула глаза, взгляд её был уже мягким и чуть капризным:
— А нельзя ли завтра утром, пока я буду причесываться? Сейчас я ужасно устала и всё равно не запомню.
Вэнь Цуй опешила, глядя, как госпожа забирается на постель. Лишь спустя миг она пробормотала:
— Хорошо…
— Вот это повезло! — шепнула Мэй Цзю. — Откуда ты знала, что Вэнь Цуй начала нас подозревать?
Ань Цзю, истратившая силы за два часа борьбы, устало усмехнулась:
— Разница между дурочкой и гением очевидна. Ты же не думаешь, что все вокруг такие же слепые, как ты?
— Ты что, и слова без насмешки сказать не можешь? — с обидой бросила Мэй Цзю.
Ань Цзю не удостоила её ответом, а лишь прикрыла глаза и отрешённо отдыхала.
Мэй Цзю, измученная внутренней борьбой, вскоре сама закрыла свои веки и погрузилась в сон.
Ночь была густой, сны — тёмными, и два сознания сплелись в едином потоке. Мэй Цзю ощутила ледяной холод. Без солнечного тепла, без аромата цветов, без надежды… лишь смерть за смертью и тело, изрезанное ранами. Ань Цзю же напротив увидела иную картину: однообразную, но тихую и умиротворённую жизнь.
На рассвете Вэнь Цуй пришла будить госпожу.
Ань Цзю не спешила вновь овладевать телом. Она ясно понимала, что вчерашняя победа — лишь малый шаг, и преждевременная настойчивость вызовет подозрения. Надо скрывать амбиции, пока не отыщется способ вытеснить Мэй Цзю окончательно либо научиться управлять телом по своей воле.
Одна из служанок принялась расчёсывать волосы, а Вэнь Цуй в это время наставляла, что следует помнить во время предстоящей церемонии ученичества. Всё было несложно: поклон, поднесение чая, а обряды в зале рода касались главным образом старших. Мэй Цзю предстояло лишь поклониться, возжечь благовония и следовать за учителем.
В большинстве знатных семейств в храм допускались только старшие жёны. Дочерям вход был закрыт. В доме Мэй действовал иной порядок: различали лишь законнорождённых и побочных, а мужчины и женщины имели равные права в жертвоприношениях.
— Старшая сестра! — раздался приветливый голос.
Стоило выйти за порог, как Мэй Цзю столкнулась с Мэй Жуянь. Та сияла заразительной улыбкой и уже потянулась, чтобы взять её под руку. Тут слова Ань Цзю вспыхнули в памяти, и Мэй Цзю поспешно отстранилась.
Рука Жуянь повисла в воздухе. Она натянуто улыбнулась:
— Пойдём вместе.
Её настроение в эти дни было приподнятым. Вчерашняя девица из увеселительного дома вдруг оказалась в положении законной дочери знатного рода, и всё благодаря Мэй Цзю. Она искренне хотела сблизиться, но с возвращения та избегала её шаг за шагом. Что же произошло? Жуянь решила, что надо будет выговориться при случае.
Путь до зала от Тинсунъюань занимал недолго. Тишина делала дорогу неловкой, и Жуянь поспешила заговорить:
— Сестра, вчера ведь старейшина намеревался принять двоюродного брата в ученики. Почему вдруг отказался?
Тема оказалась неудачной.
Мэй Цзю вздрогнула и, запинаясь, выдавила:
— Я… я не знаю.
Жуянь уловила её напряжение и тут же перевела разговор:
— А скажи, сколько ты выдержала в холодном омуте?
— Около часа, — неуверенно ответила Мэй Цзю.
На деле почти всё время телом владела Ань Цзю. Если не считать первой минуты погружения, она не чувствовала боли.
Жуянь уставилась на неё в изумлении:
— Сестра, да ты невероятная! Я просидела меньше четверти часа, и чуть не потеряла сознание.
Она сама, бывало, терпела холод, пока служила в прислуге, но ледяная вода омута была совсем иной. Холод медленно проникал в кости, не давая онеметь, и боль не отпускала ни на миг.
— В тот момент было мучительно, — с воодушевлением добавила Жуянь, — а теперь всё тело лёгкое, будто крылья выросли. Истинно целебный источник! Ты же просидела целый час, наверняка огромную пользу получила. Поздравляю!
— Даже и не подумала об этом, — улыбнулась Мэй Цзю. — Но, правда, сегодня чувствую необыкновенную ясность.
Жуянь обрадовалась, что сестра наконец ответила без холодности, и уже готовилась продолжить беседу, но Вэнь Цуй прервала их:
— Госпожи, вы близко к залу всего рода, прошу соблюдать тишину.
Пришлось умолкнуть.
Они как раз спустились по ступеням, когда взору открылось необычное зрелище: на толстом суку древнего гингко лежал молодой человек в светлом одеянии. Его длинные чёрные волосы спадали, словно струи облаков. Услышав шаги, он перевернулся, и пряди скользнули, обнажив ясное лицо. Он улыбнулся, и в тот миг его глаза засияли, словно ожили, а белые зубы сверкнули в полумраке.
