Значит, Хуа Жунцзянь времён Воюющих царств переродился в Поднебесную Сун, отказался от знатного имени и вступил в Войско Повелителей Журавлей… Это объясняло многое: почему нынешний Хуа Жунцзянь не был похож на брата Хуа Жунтяня, а вот Чу Динцзянь — да. Настоящие родные братья от одних и тех же отца и матери.
— Не веришь? — спросил Чу Динцзянь.
История и вправду звучала невероятно. Даже он сам иной раз сомневался. Но Ань Цзю спокойно произнесла:
— Теперь тебя звать Чу Динцзянь?
Он кивнул. Имя означало «утвердить горы и реки», и если бы не встретил столь слабое, но многообещающее государство, не испытал бы такого жгучего желания.
Ань Цзю поняла смысл имени, но не проявила интереса.
— Хочу увидеть тебя, — сказала она.
Чу Динцзянь поднял руку, прикрывая маску:
— Потом.
Он всегда считал, что внешность не имеет значения, потому и изуродовал себя без колебаний. Но сейчас он вдруг ощутил смущение.
— Потом, когда исцелю лицо, — повторил он.
Ань Цзю не испытывала любопытства к чужим шрамам и просто кивнула.
— Как я могу помочь тебе?
— Будь рядом. Мне нужна ты и твоя сила духа.
Получив ответ, она поднялась.
— Поздно. Мне нужно убить одного человека. Остальное обсудим потом.
— Четырнадцатая, — окликнул он, тревожно глядя ей вслед.
— В обмен на тайну, — бросила она, распахивая дверь. — Меня зовут Ань Цзю.
Он замер на миг, а потом улыбнулся.
Одной этой фразы хватило, чтобы понять, почему она не удивилась его невероятной истории.
Был уже полдень, но до возвращения Ли Тина оставалось время. Ань Цзю просто хотела побыть одна и привести мысли в порядок.
Хранитель Шэн был прав. Чу Динцзянь — не из тех, кому стоит доверять.
Вспоминая всё, Ань Цзю понимала: он будто всегда знал, чего она жаждет, и умел задеть самое уязвимое место. Если он и вправду играл с ней, то конец её был бы предрешён.
Ань Цзю не желала быть чьим‑то орудием, потому решила пока наблюдать.
Она просидела у чайного лотка на улице, где сказитель рассказывал истории, до самого вечера, пока не зажглись фонари.
Жар спал, и улицы вновь наполнились людом.
В толпе она сразу заметила Ли Тина. Сегодня он шёл пешком, без паланкина; за ним следовали четверо воинов четвёртой ступени, ведя двух лошадей.
Подойдя к лотку с сахарными фигурками, Ли Тин приветливо обменялся словами с торговцем, заплатил и купил две фигурки. Протиснувшись сквозь людской поток, аккуратно завернул их и вскоре сел на коня.
В черте города скакать было нельзя, и он ехал неторопливо. Ань Цзю, бегущая следом, легко держала темп. Пешком это выходило даже быстрее, чем в паланкине. Он спешил домой и, чтобы сократить путь, свернул в узкий переулок.
Так она проследила его до самого дома и, бесшумно взобравшись на высокий гинкго во дворе, затаилась среди листвы.
Госпожа Ли уже ждала у вторых ворот. Увидев мужа, она шагнула навстречу, и они вместе направились к столовой. Как и утром, говорили мало, но в их молчании чувствовалось тепло и привычная близость.
Когда подошли к дверям, изнутри, словно две птички, выскочили дети. Старший звонко крикнул «папа!» и обхватил отца за ногу. Младший, ещё неуверенно переставляя ножки, подбежал следом и лепетнул: «дедушка!»
— Что же ты за тётка такая! — нахмурился Ли Тин, обращаясь к дочери. — Ни присмотра за племянником, ни приличий! — Но в уголках его глаз уже играла улыбка.
Малыш, пошатываясь, обнял его за другую ногу.
Дети нисколько не боялись его притворного гнева, глядели снизу вверх блестящими глазами. Тогда он вынул из рукава сахарные фигурки и вручил каждому по одной.
Ребятишки радостно вскрикнули и умчались в дом.
— Опять купил эти сладости, — укорила госпожа Ли. — Вечером наестся — зубы испортит!
— Больше не буду, — улыбнулся он.
— Ты это каждый раз говоришь! — вспыхнула она. — Шур скоро жениться, а ты всё балуешь! Если у него рот будет полон гнилых зубов, кто возьмёт такого зятя?..
Ли Тин тихо сжал её ладонь, шутливо сказал:
— Исправлюсь. Пойдём ужинать.
Она покраснела, выдернула руку и прошептала:
— Бесстыдник.
Служанки и старухи едва сдержали смех.
Старший сын с женой вышли навстречу, и вся семья вошла в столовую.
Ань Цзю долго смотрела на эту картину, пока во дворе не осталось никого, кроме служанок, сновавших с блюдами.
Из дома доносились смех и разговоры.
Она пробралась в кабинет. После ужина Ли Тин действительно пришёл туда, чтобы просмотреть бумаги, принесённые из управления. Лишь к полуночи он вернулся в спальню и погасил свет.
Когда в доме воцарилась тишина, Ань Цзю ощутила знакомое присутствие поблизости и, не издав ни звука, покинула усадьбу.
Перепрыгнув через стену, она увидела в тени Чу Динцзяня. Он стоял, скрестив руки, и наблюдал за ней.
— Насмотрелась на чужое семейное счастье? Не завидно? — усмехнулся он и бросил ей свёрток.
Ань Цзю поймала его. Тёплый и мягкий; внутри оказались четыре пухлых белых баоцзы1.
Она подошла, присела рядом и, не говоря ни слова, принялась есть, жадно, большими кусками.
Когда Ань Цзю всё съела, вытерла губы и, выпрямившись, холодно сказала:
— Не думай, что четырьмя баоцзы можно меня купить.
— А если восемь? — поддел он.
— Не меряй мою цену своей, — бросила Ань Цзю и, смяв промасленную бумагу, сунула ему в руки.
- Баоцзы (包子, bāozi) — паровые булочки с начинкой. ↩︎
