Ангел пыталась овладеть телом, но тщетно. В бессилии она выругалась:
— Идиотка!
А-Цзю замерла, в её взгляде мелькнули испуг и вместе с тем странная надежда:
— Ты… кто ты?
— Ты можешь слышать меня? — удивилась Ангел, но тут же спохватилась и резко велела: — Слушай меня. Вернись к окну, посмотри, что там снаружи.
Она видела всё, что видели глаза Мэй Цзю, но заставить их повернуться не могла.
— Я… — Мэй Цзю стиснула зубы, в её голосе звучало сомнение.
— Если не послушаешь, забудь об А-Шунь. Сама живой не останешься! — холодно бросила Ангел, хотя в глубине души ей было всё равно, послушает девчонка или нет.
Она просто не выносила тупости, против которой не справились бы даже десять быков. Умереть — так умереть, но ведь всегда можно прихватить с собой врага.
Мэй Цзю хотела выбежать спасать подругу, однако голос Ангел проникал внутрь, будто исходил из самой души. Девочка невольно поддалась этому наваждению.
Ангел чувствовала её колебания и с ленивым презрением процедила:
— Хочешь быть дурой, которая погубит и себя, и других? Ну так иди.
Она была уверена в том, что мягкая и нерешительная девочка послушается. И всё же события развернулись вопреки её ожиданию: Мэй Цзю шагнула к двери и медленно двинулась наружу.
Ангел была готова взорваться от злости. Она изо всех сил пыталась вновь овладеть телом, но контроль над движениями — врождённый дар человека. Когда он есть, никто не задумывается; когда исчезает, вернуть его почти невозможно. И даже ей, некогда владевшей своим телом лучше, чем кто бы то ни было, теперь оставалось лишь бессилие.
В пылу борьбы за власть над телом внезапно её пронзила страшная боль, в голове мелькнула вспышка белого света, и всё погрузилось во тьму.
Она слышала мужской голос неподалёку, но слова тонули в гуле. И последнее, что донеслось до неё, был отчаянный крик А-Шунь:
— Сестра!
Светало.
Небо в багряных прожилках хранило тонкий серп молодой луны. На крыше, покрытой серыми черепичными плитами, легла белая изморозь, и под тусклым сиянием небес она блестела, словно ткань, сотканная с серебром.
Тёплый огонь фонарей переливался янтарем, переплетаясь с бледным лунным светом, и отчётливо выделял контуры домов. На севере города ярко сияла усадьба.
Во дворе громоздились каменные глыбы, вились извилистые галереи. Если пройти сквозь арочный проём, можно было выйти в просторный внутренний двор. На табличке над главным залом красовалась каллиграфическая надпись «Юйвэйцзюй»1.
В тот миг, когда Мэй Цзю очнулась, Ангел увидела сквозь её глаза красивую женщину средних лет, но со слезами на глазах.
Волосы её выбились из причёски, кожа белела, как фарфор, губы были лишены краски. На ней было длинное тёмное платье из ткани цвета воронова крыла, делавшее лицо ещё бледнее.
— Мама! — вскрикнула Мэй Цзю, увидев, как женщина пытается подняться.
Та поспешно прижала дочь к себе и, едва сдерживая слёзы, сказала:
— Не бойся, моя девочка. Мама рядом.
Тем временем Ангел, словно стоя в пустоте, почувствовала, как в её душу проникают чужие воспоминания. Одно за другим перед ней вставали образы этой женщины.
Звали её Мэй Яньжань. Она происходила из рода Мэй, где не было обычая выдавать дочерей замуж. Напротив, в их дома принимали мужей, поэтому Мэй Цзю носила фамилию матери. Все остальные воспоминания были о скитаниях матери и дочери, о том, как они жили, поддерживая друг друга.
Ангел напряглась. Неужели её вытесняют? Неужели скоро её не станет?
Хотя она остро чувствовала опасность, остановить происходящее была не в силах.
— Цзю-эр2, мы вернулись домой, — сказала Мэй Яньжань и улыбнулась. Но в этой улыбке слышалась горечь, а прекрасное лицо казалось цветком груши под дождём, готовым осыпаться в любую минуту.
Мэй Цзю не заметила странного выражения на лице матери. Напротив, слова женщины заставили её просиять:
— Я увижу отца?
При упоминании этого имени в мягком облике Мэй Яньжань мелькнула непреклонность:
— Его больше нет. Уже много лет, как его не стало.
Ангел недоумевала, откуда в голосе матери столько противоречия, но вскоре махнула на это рукой. Так ей было проще. Она лениво наблюдала сквозь глаза Мэй Цзю и рассматривала прекрасное лицо женщины. Честно говоря, за всю жизнь ей не доводилось видеть такой красоты.
— Четырнадцатая молодая госпожа очнулась? — прозвучал чистый, задорный голос.
Мэй Цзю подняла глаза и увидела девочку лет пятнадцати-шестнадцати. Она откинула полог и вошла внутрь, приветливо улыбаясь. Круглое лицо с ямочками на щеках делало её образ необычайно милым.
— Госпожа Янь, четырнадцатая молодая госпожа, — девочка низко присела, сияя радостью.
— Встань, — Мэй Яньжань достала платок, осторожно коснулась уголков глаз и только тогда повернулась к дочери: — Это Вэнь Цуй, служанка, которую хозяйка из «Бисянцзюй»3определила к тебе.
- Юйвэйцзюй (玉微居, Yùwéijū) — «Обитель Нежного Нефрита». ↩︎
- Частица 儿 (ér) выполняет функцию ласкательного суффикса. ↩︎
- Бисянцзюй (避香居, Bìxiāngjū) — «Обитель, где избегают ароматов». ↩︎
