Он усмехнулся:
— Если не знаешь, к чему стремиться, попробуй использовать свой дар, чтобы хранить мир.
— А зачем хранить мир?
— Человеку надлежит иметь широту духа и стремление.
— А зачем мне эта широта и стремление?
— Разве плохо, когда под Небом царит покой?
Ань Цзю задумалась.
— Хорошо, конечно. Но какое мне до этого дело?
Чу Динцзян замолчал.
Пропасть. Настоящая пропасть поколений.
Он — человек с идеалами, готовый умереть за мечту. Она — без цели, без желания, живущая без смысла и без страха смерти.
— Пойдём, выберем оружие, — решил он прервать разговор. Ещё немного и он сам усомнился бы, зачем ему все эти идеалы. Холод её равнодушия будто обжигал льдом, остужая любую горячую кровь.
Чу Динцзян понял, растопить этот лёд можно лишь терпением; спешка обернётся обморожением.
На сей раз им открыли оружейную самого высокого уровня. Здесь хранились клинки, достойные стать спутниками на всю жизнь, но каждому позволялось взять не более трёх.
Оружие Чу Динцзяна — тяжёлый меч эпохи Чуньцю («Вёсны и осени»), по имени Минъцзюй. С виду простой, без украшений, но, несмотря на века, лезвие его сияло, будто только что выковано. Он всегда пользовался лишь им, потому право выбора уступил Ань Цзю.
Она взяла две пары двойных мечей, одну мягкую саблю и несколько лёгких метательных орудий. Жаль, что в арсенале имелись только длинные луки, неудобные для засады. Пришлось ей от них отказаться.
Покинув оружейную, они направились в архив за сведениями об усадьбе Пяомяо.
По дороге Чу Динцзян решил продолжить разговор:
— Есть ли у тебя хоть одно желание?
Он считал, что человек без цели жалок. Пусть женщинам и не обязательно иметь великие мечты, но даже самая простая должна хотя бы мечтать о любимом. Только когда есть ожидание, жизнь обретает вкус.
— Есть, — ответила Ань Цзю.
— Хм? — он удивился.
— Успешно выполнить задание.
— А дальше?
— Спасти мать. — Вот ради чего она вступила в Войско Повелителей Журавлей.
Если бы у неё осталась прежняя винтовка, она пошла бы прямым путём, не кружила бы так долго. Но теперь даже этот обходной путь давался ей с трудом.
— А после? — спросил Чу Динцзян.
— Разве этого мало? Я и не знаю, сколько лет пройдёт, прежде чем доберусь до неё!
Ань Цзю никогда не думала о десятилетиях вперёд. Каждый день мог стать последним, и мечтать о будущем казалось пустой тратой времени.
Сейчас она лишь надеялась, Мэй Яньжань не умрёт раньше, чем она успеет её спасти.
Чу Динцзян умел читать людей. Он понимал, если в душе Ань Цзю столько убийственной чистоты, значит, почти все её воспоминания связаны с кровью. Кто слишком совершенен в одном, тот неизбежно ущербен в другом.
Она выглядела человеком, пережившим многое, но на деле, кроме убийства, её душа оставалась белым листом.
Чу Динцзян с лёгкой улыбкой подумал, что хотел бы оставить на этом листе свой след.
— В этом деле я, пожалуй, смогу помочь тебе. Но скажи, что будешь делать, когда спасёшь её?
Ань Цзю не отвергла его участие и ответила серьёзно:
— Пасти овец. Сажать виноград.
Чу Динцзян нахмурился:
— И всё?
Она задумалась, нахмурив брови, и долго молчала. Он не мешал, позволил ей самой искать ответ.
Они шли молча, пока не вошли в темноту жилого квартала. Тогда она тихо сказала:
— Завести пару лошадей. И собаку.
В душе Чу Динцзяна сгустились тучи. Она уже продумала, как будет держать скот, но не подумала о человеке рядом.
Он кашлянул, стараясь говорить мягко:
— А не думала найти кого-то, с кем прожить жизнь?
— Думала, — спокойно ответила Ань Цзю.
Он уже обрадовался, но она добавила:
— Мою мать.
