— Это сам наставник Ци настаивал на том, чтобы не принимать его, — с улыбкой произнесла Вэнь Цуй. — Я сейчас отправлюсь в Бисянцзюй пригласить госпожу Янь, поэтому, пятнадцатая госпожа, не буду вас задерживать. Действуйте по своему усмотрению.
На лице Мэй Жуянь засияла услужливая улыбка:
— Хорошо, иди по делам, а обо мне не беспокойся.
Вэнь Цуй слегка поклонилась и тихо удалилась.
Мэй Жуянь давила в сердце застрявшую обиду, но рядом всё ещё находилась Вэнь Би, и потому выплеснуть раздражение она не могла.
Вэнь Цуй держалась с подчеркнутым достоинством, а немногословная и холодная Вэнь Би скорее напоминала не служанку, а надзирательницу. Ни Мэй Цзю, ни её сестру они не ставили в грош, но так как обе служанки были приближёнными к старой госпоже, обижать их Мэй Жуянь не решалась.
Сдерживая негодование, она решила действовать обходным путём и попробовать выведать кое-что:
— Вэнь Би, пойди и принеси мне вышивальный станок. Я хочу остаться здесь на ночь и сама присмотреть за сестрой.
Вэнь Би уже собиралась передать приказ другой служанке, но Мэй Жуянь перебила:
— Нет, сходи сама. Боюсь, другие не будут так внимательны.
Заметив её заминку, Жуянь поспешила добавить:
— Я понимаю, что мне, едва появившейся в этом доме, не пристало распоряжаться теми, кто служит при старой госпоже, но среди всех я доверяю лишь тебе.
Вэнь Би бросила на неё короткий взгляд, поклонилась и ответила:
— Слушаюсь.
Закатное сияние ложилось на рябь озёрной воды, окрашивая её в глубокий оранжево-красный цвет.
В Бисянцзюе уже зажгли фонари. Сотни мотыльков в отчаянии бились о зыбкое пламя, а лёгкий ветер с озера раскачивал бумажные шары и осыпал землю мертвыми телами насекомых.
Мэй Яньжань неподвижно сидела под навесом, склонив голову и наблюдая за тем, как последние бабочки трепещут на земле, и казалась живым воплощением изысканной придворной картины.
— Глупо, не правда ли? — внезапно раздался голос старой госпожи, оборвав её мысли.
Яньжань обернулась и увидела женщину в тёмно-синем халате. Лицо старой госпожи, белое, словно снег и не ведающее морщин, почти не уступало в молодости её собственной красоте.
Яньжань поднялась и тихо произнесла:
— Мать.
Старая госпожа опустилась на перила и, следуя её взгляду, бросила мимолётный взгляд на землю:
— Ты похожа на этих мотыльков. Всё мечтаешь о том, что тебе не принадлежит. — Она презрительно усмехнулась и устремила взгляд на угасающий закат. — Но не всё, что обжигается пламенем, возрождается заново. Перестань тешить себя пустыми иллюзиями.
— Дочь никогда не учила Цзю-эр боевым искусствам и не внушала ей силу характера. Она всего лишь слабая, ничем не примечательная девочка…
Старая госпожа слегка усмехнулась, медленно поднялась и взглянула на неё с высоты:
— Правда? А я слышала, что она из обыкновенного бамбукового лука сумела застрелить сразу воина второго уровня и мастера третьего уровня.
Боевые ступени делились от первой до девятой. Первая означала слабейших, девятая — непобедимых. И хотя вторая и третья ступени считались низшими, но суметь убить сразу двоих, причём так быстро и примитивным оружием, было подвластно далеко не каждому.
— Не может быть! — Мэй Яньжань онемела, услышав впервые такую весть. — Цзю-эр даже рыбёшку боится убить, как же она могла лишить человека жизни!
Старая госпожа прищурилась с холодной усмешкой:
— Веришь ты или нет — для меня не имеет значения. Даже если в её костях только робость и слабость, я всё равно переломаю их и вылеплю заново.
Голова у Яньжань пошла кругом, она ухватилась за столбик галереи и, стиснув зубы, выдохнула:
— Я относилась к тебе, как к матери. Зачем же ты гонишь меня в угол! Если есть ненависть — обрушь её на меня, зачем терзать мою дочь!
Старая госпожа была мачехой Яньжань, и хотя обычно отношения между ними редко складывались гладко, прежде она относилась к падчерице достаточно ровно: не слишком ласково, но и не отказываясь от обязанностей матери. К несчастью, всё изменилось, когда Яньжань исполнилось шестнадцать.
— Не мучай себя бесплодным сопротивлением, иначе боль будет только сильнее, — произнесла старая госпожа с почти доброжелательным видом, но в её глазах сквозила сталь.
Во дворе воцарилась мёртвая тишина.
Собираясь уходить, она уже подняла ногу, но тут одна из служанок поспешно доложила:
— Госпожа, Вэнь Цуй прибыла.
— Пусть войдёт.
— Слушаюсь.
