— Ха! Я живу без стыда не первый день, — усмехнулся Мо Сыгуй и, не слушая возражений, вложил горячий батат в ладони Лоу Минъюэ.
Она почувствовала, как жгучее тепло обожгло кожу. Есть не стала, но и бросить при всех не решилась.
Солнце клонилось к западу. В зимний день после полудня тепло быстро уходило. Получив от Мо Сыгуя лекарства, все разошлись по комнатам.
Ань Цзю вошла в дом и присела у стены. Она уже дремала, когда с потолочной балки мягко спрыгнула тень и бросила ей что‑то в руки.
Она поймала предмет и уловила знакомый запах.
— Я не собиралась есть, — нахмурилась она, глядя на пришедшего.
Аромат печёного батата щекотал ноздри. Ань Цзю всё же развязала узелок, достала один клубень, откусила и сразу сморщилась.
— Невкусно.
Чу Динцзян взял батат, очистил кожуру и поднёс его ей к губам:
— Попробуй ещё раз.
Она послушно откусила, глаза её засветились.
Тук‑тук‑тук!
— Четырнадцатая Мэй! — донёсся снаружи крик.
Тук‑тук‑тук!
— Четырнадцатая Мэй!
Мо Сыгуй вопил, будто его режут:
— Чу Динцзян! Если ты мужчина — не прячься!
Ань Цзю открыла дверь и увидела Мо Сыгуя с разбитым лицом.
Он, заметив Чу Динцзяна в её комнате, вспыхнул от злости:
— Четырнадцатая Мэй! Привяжи своего Чу Динцзяна, не выпускай его кусать людей!
Сказав это, он развернулся и убежал. Из соседнего дома послышался грохот. Кто‑то переворачивал сундуки.
— Ты его ударил? — спросила Ань Цзю.
— Очевидно, — спокойно ответил Чу Динцзян, опершись о столб.
Ань Цзю не стала расспрашивать. Она села обратно и принялась за батат. Ела она молча, но вскоре вдруг улыбнулась.
Чу Динцзян редко видел её радостной. Когда‑то он воображал, как она могла бы улыбаться: лицо у неё красивое, значит, и улыбка должна быть чарующей. Но действительность оказалась иной. В её улыбке было что‑то детское, простое и чистое, будто свет сквозь лёд. Глядя на неё, он ощутил, как в сердце упала мелкая галька, и по воде пошли тихие круги.
Ань Цзю никогда не казалась слабой. В ней всегда чувствовались холод и ярость, от которых люди невольно отступали. Но сейчас Чу Динцзян вдруг подумал, что она — просто несчастная женщина, и в нём проснулось желание защитить её.
Ань Цзю не заметила перемены. Она усердно доела все четыре батата, вытерла губы и подвела итог:
— Пахнет вкусно, а на деле ничего особенного.
Чу Динцзян рассмеялся:
— Совсем ничего?
— Лучше, чем сухой паёк, — ответила она.
Раньше её пища была скудной и однообразной, но после того как она попала в клан Мэй, каждый день пробовала изысканные блюда и ела с удовольствием. Теперь она могла бы снова жить на сухарях, но уже знала, как различаются вкусы мира.
— В Войске Повелителей Журавлей кормят неплохо, — сказал Чу Динцзян. — Больше не придётся питаться одними сухарями.
Для Ань Цзю это было радостной новостью.
Убедившись, что с едой и питьём всё в порядке, она вспомнила слухи и спросила:
— Там нашли знак Контрольного управления… ничего страшного?
Они никогда не брали с собой предметов, по которым можно было бы их опознать, тем более официальный знак. Это явно была подстава. Ань Цзю хотела знать, не заденет ли беда Чу Динцзяна.
— Один знак не способен причинить мне вред, — ответил он после паузы. — Но цель врагов не я, а само Контрольное управление. Они свалят обе недавние истории на него, чтобы ослабить его власть. Если я не ошибаюсь, за всем этим стоят люди из Ляо.
Ань Цзю кивнула. Догадка казалась правдоподобной, но она не понимала.
— Настолько очевидная подстава, и всё же кто‑то верит?
Чу Динцзян усмехнулся:
— Всегда найдутся жадные и близорукие глупцы. Не думают, что под рухнувшим гнездом не останется целых яиц.
Тук‑тук!
— Господин Чу, вы здесь? — послышался голос за дверью.
— Говори, — ответил он.
— Вам письмо, — донёсся ответ.
