Юй Пяньфэй больше не стал расспрашивать и велел управляющему подобрать для Хуа Жунцзяня изящный, но уединённый дворик.
Семь дней пролетели, словно одно дыхание.
В тот день, когда Чу Динцзян получил письмо от рода Юй, доставленное в трактир «Фулай», он немедля распорядился, чтобы обоз выступил вперёд. К вечеру, когда солнце уже клонилось к закату, Чу Динцзян прибыл к условлённому переулку и стал ждать.
Прошло немало времени, а Чжу Пяньсянь всё не появлялась. Тогда Чу Динцзян, не теряя терпения, подошёл к западным воротам Дома Нефрита, бесшумно вырубил стражника, связал его и спрятал в гроте у искусственной горки. Он расчистил путь.
Когда он обернулся, то издали заметил молодого человека, сидевшего у дверей тёплого павильона и попивавшего вино.
Чу Динцзян уже собирался уйти, но вдруг услышал громкий оклик:
— Эй, ты! Подойди-ка!
Он на миг замер, внутренним чутьём проверил. Поблизости никого. Тогда он изменил направление и подошёл.
Хуа Жунцзянь, пьяно щурясь, окинул его взглядом. Перед ним стоял рослый мужчина, лицо которого почти скрывала густая борода. Одет он был просто, но в осанке чувствовалось нечто, что никак не вязалось со слугой.
Чу Динцзян на миг потерялся. Лицо этого юноши было точь‑в‑точь как у него самого в эпоху Воюющих царств, в ту пору, когда он переживал расцвет своей судьбы. Иногда Чу Динцзяну казалось, будто, убив мать этого незаконнорождённого и позволив ему родиться как Хуа Жунцзяню, он собственноручно выправил сбившуюся с пути нить судьбы, будто стер из мира лишнюю копию самого себя.
Но чем больше он думал об этом, тем сильнее ощущал, что судьба лишь играет им, а он, воображая себя мудрым, сам загнал себя в ловушку. Это чувство раздражало до боли.
Он долго смотрел на Хуа Жунцзяня, потом поднял руку и едва коснулся его лица. Тот отпрянул, споткнулся и с грохотом ударился о колонну.
— Предупреждаю, — выдохнул он, — меня можно убить, но не унизить!
— Ты хочешь знать, кто я, — спокойно произнёс Чу Динцзян. — Я — это ты.
— Ха! — Хуа Жунцзянь провёл ладонью по лицу. — Чушь собачья! Я — красавец, а ты, приятель, явно переутомился. Ха‑ха‑ха!
Чу Динцзян щёлкнул пальцами, метнув орешек, и попал в его точку сна.
Смех оборвался.
Он шагнул вперёд, подхватил падавший кувшин, аккуратно поставил его на перила, а сам посмотрел, как юноша оседает на пол. Затем, не оборачиваясь, он вышел.
У переулка он заметил женщину в грубой деревенской одежде: на голове — свежая синяя платковая повязка, в руках узелок. Она озиралась по сторонам, словно опасаясь кого‑то.
Чу Динцзян мягко оттолкнулся ногой от земли, прыгнул вглубь переулка и нарочно кашлянул.
Женщина обернулась, узнала его и торопливо подбежала.
— Герой Чу, поехали скорее!
— Госпожа Чжу, — холодно произнёс он, — не находите ли, что ваш наряд чересчур приметен?
Он говорил без выражения, но в голосе слышалось недовольство. Ведь только знатные дамы прикрывают лицо, а простые деревенские женщины ходят открыто. К тому же её одежда была нарочито серой, а вот платок новый, яркий и броский. Любой прохожий обернулся бы.
— Ах это! — Чжу Пяньсянь сорвала платок и встряхнула. — Я ведь подумала, с моей внешностью недолго привлечь всяких бездельников. А если из‑за них задержимся, будет неловко.
Она, конечно, не была ослепительной красавицей, но нежная кожа и мягкие черты вполне могли вызвать уличные домогательства. Объяснение звучало правдоподобно, но Чу Динцзян не из тех, кого легко провести.
Он понял, она просто хочет потянуть время.
— Я здесь потому, что знал, что вы придёте, — произнёс он ровно. — И знайте: если Чу что‑то предвидел, то ошибиться не может. Так что советую, госпожа Чжу, вести себя смирно. Не вынуждайте меня тратить силы. Согласны?
Чжу Пяньсянь поёжилась, опустила голову и принялась теребить подол.
— Всё же я не так уж неправа, — пробормотала она. — Пусть герой Чу и равнодушен к женской прелести, но ведь даже самых стойких порой губит красота. Для тех уличных проходимцев я прямо-таки редкая красавица.
— Ни одна красота не способна сбить меня с пути, — отрезал он. — Идём.
Она скривила губы, подумав с досадой: «Такой холодный, наверняка в том самом смысле беспомощен!»
Чжу Пяньсянь владела неплохим искусством лёгкости тела, и, когда пустилась следом, почти не отставала. Но выносливости ей не хватало.
Через два часа, когда они догнали обоз, она уже тяжело дышала.
