Чу Динцзян удовлетворённо кивнул, достал маленький флакон, посыпал рану на её пальце порошком и перевязал полоской ткани.
— Обманщик! — возмутилась она, вырывая руку.
— Не шевелись, — он удержал её, аккуратно закрепил повязку и только потом отпустил. Вдруг он вспомнил: — У тебя ведь внутренние повреждения. Не знаю, можно ли тебе есть жареное. Лучше быть осторожной.
Он потянулся снять мясо с огня.
Ань Цзю тут же схватила его за руку, глаза её сверкнули:
— Чу Динцзян, жарь!
— Есть же каштаны и бататы, — усмехнулся он, снова положив ногу на решётку и закапывая в угли пригоршню каштанов.
— Жарь! — упрямо повторила она, готовая, казалось, драться.
— Сиди, я скоро вернусь.
Он оставил мясо над огнём и стремительно ушёл к постоялому двору, но вскоре вернулся.
— Сказали, можно, но понемногу, — сообщил он уже спокойнее.
Ань Цзю просияла и только теперь вспомнила о Мо Сыгуе:
— Ты ведь не взял бататы… и не ударил его?
Он промолчал.
— Опять ударил? — нахмурилась она. — Ты не можешь каждый раз решать всё кулаками.
— Я хотел просто взять бататы и уйти, — объяснил Чу Динцзян. — Но он подсыпал яд, хотел подшутить над тобой. Так нельзя. Надо было проучить.
— Раньше он так не делал, — заметила Ань Цзю.
— Мо Сыгуй ведь твой двоюродный брат? — удивился Чу Динцзян. — Ты недавно вернулась в род Мэй, почему именно с ним так близка?
— Не знаю, — задумалась она. — Сначала он показался мне красивым, я даже заинтересовалась. Потом узнала, что он лекарь, и возненавидела. А потом я поняла, что характер у него совсем не соответствует лицу: как муха — отгонишь, а он снова рядом. Со временем привыкла и поняла, что он не так уж плох.
— Тебе нравятся красивые мужчины? — Чу Динцзян ощутил, как зазудел шрам на лице.
— Расскажу тебе секрет, — Ань Цзю наклонилась ближе и шепнула: — Раньше я любила разрушать всё прекрасное. Видела красивый цветок — хотелось раздавить. Врач сказал, это болезнь.
Она знала о своей болезни и в спокойные минуты ясно это понимала.
Чу Динцзян давно догадывался, что у неё безумие. Пока он не видел её иной, думал лишь, что она жестока и сильна. Но чем дольше они были рядом, тем отчётливее понимал, что под этой свирепостью скрывается чистота — настоящая она.
— Теперь у меня такие порывы бывают всё реже. Значит, я почти здорова? — спросила она с надеждой.
Чу Динцзян, выросший среди войн, привык видеть горы трупов и не питал жалости к людям. Даже смерть и страдания не трогали его. Но сейчас, глядя на её глаза, полные ожидания, он вдруг ощутил тихую, непонятную боль. Может, потому что видел в ней упрямое стремление жить.
— Конечно, — уверенно сказал он. — Скоро совсем поправишься. А если Мо Сыгуй не вылечит, я его прибью.
Ань Цзю рассмеялась. Пусть она всё ещё убийца, но теперь чувствовала, что внутри становится легче. Даже в бою кровь уже не вызывала безумия. Всё это было благодаря Чу Динцзяну, Мо Сыгую, всем, кто рядом. И ещё… Мэй Цзю.
— Скажи, у всех есть следующая жизнь? Или возможность родиться заново? — спросила она.
Чу Динцзян сразу понял, о ком она думает.
— Есть, — ответил он. — Добрые люди в следующей жизни рождаются в богатстве и живут спокойно.
— Тогда Мэй Цзю, такая простодушная, наверняка получит ещё лучшую судьбу, — улыбнулась Ань Цзю.
Эта улыбка была иной. Не безумная, не жестокая, а тихая и чистая, как цветок, распустившийся в зимнюю ночь. Она осветила лицо Чу Динцзяна и запала ему в сердце.
Он искренне радовался за неё.
Почуяв запах поджаривающегося мяса, Чу Динцзян поспешил перевернуть ногу. Вдруг он замер:
— Мэй Цзю?
— Да, — кивнула Ань Цзю. — Та самая, четырнадцатая Мэй.
Он уже догадывался и не стал расспрашивать. Для него существовала лишь одна — та, что сидела сейчас рядом.
— Готово! — Чу Динцзян отрезал ножом кусок сочного мяса и подал ей.
Ань Цзю поспешно сунула его в рот, обожглась и задышала, выдыхая клубы пара.
— Ха-ха! — рассмеялся он, делая ножом круговой надрез. — Торопиться бесполезно, сегодня тебе больше не дам.
Ань Цзю, занятая жеванием, не ответила. Она доела кусок и тут же потянулась за следующим.
Чу Динцзян медленно нарезал мясо, время от времени подавая ей каштаны, бататы и орехи. Вскоре она наелась досыта.
С сожалением посмотрев на оставшуюся половину ноги, Ань Цзю сказала:
— Заверни, завтра доем.
— А я, между прочим, всю ночь трудился и сам ещё не наелся, — усмехнулся он, откусывая большой кусок. — Вот бы сейчас немного вина.
Когда они насытились, уселись у костра. Тёплое пламя плясало, и оба одновременно вспомнили тот поцелуй.
Ань Цзю снова напряглась, её лицо стало серьёзным.
Чу Динцзян хотел бы проверить её чувства, но, взглянув на выражение её лица, замялся. Похоже, она вовсе не желает продолжения…
