Жуянь встретила её взгляд, и в груди поднялся странный страх. В этом доме явно чувствовалась вражда мачехи и падчерицы. Старая госпожа обладала властью куда большей, чем Яньжань, но её замыслы оставались непонятными. Зато Яньжань сейчас открыто приравняла её к Цзю-эр, а Цзю-эр ведь была простой и доверчивой. Стиснув зубы, Жуянь решила рискнуть:
— Я рождена в низости и выросла в низости. В доме, подобном борделю, если не умеешь вертеться, то остаётся лишь ждать, пока кто-то сделает из тебя дойную корову. Я мелочна, но умею помнить добро. Раз уж вы признали меня дочерью, то для меня вы и есть родная мать.
На лице Яньжань появилась лёгкая улыбка.
— Хорошо. Я запомню твои слова. А теперь ступайте обе готовиться к учёбе в школе.
Сказав это, она поднялась и покинула комнату.
Мэй Цзю никогда ещё не видела мать столь холодной и отстранённой. Некоторое время она сидела ошеломлённая, а когда дверь за ней закрылась, наконец очнулась:
— Сестрёнка, не принимай это близко к сердцу. Мама всю жизнь привыкла быть осторожной.
Жуянь, однако, улыбнулась:
— Отчего же? Раз мать так откровенно говорит со мной, я даже рада.
— Госпожа, позвольте помочь вам умыться и переодеться, — раздался голос от двери.
Мэй Цзю, услышав незнакомый тембр, с недоумением посмотрела на Жуянь. Та тоже выглядела озадаченной.
— Входите, — наконец сказала Цзю.
В комнату чинно вошли две девушки в светло-розовых платьях. Они поклонились и произнесли:
— Служанка Яо Е приветствует вас.
— Служанка Дань Юэ приветствует вас.
Жуянь первой подобрала слова:
— А где Вэнь Би и Вэнь Цуй?
Яо Е покорно ответила:
— Отвечаю пятнадцатой госпоже: обеих сестёр госпожа Яньжань велела вернуть в Бисянцзюй, а нас двоих назначила прислуживать вам.
Жуянь обрадовалась, но вместе с тем ощутила лёгкий холодок. Та мать, что казалась слабой и кроткой, на деле оказалась решительной, смелой и способной открыто противостоять самой старой госпоже.
Тут вмешалась Ань Цзю, до сих пор молча наблюдавшая за происходящим. Её голос прозвучал лениво, но уверенно:
— Твоя мать непроста. Сердце её бьётся всего пятьдесят раз в минуту, дыхание еле уловимо. Явно практиковала дыхательные упражнения. И воинское искусство у неё немалое.
Едва Мэй Цзю прижалась к матери, Ань Цзю уже почувствовала, что спокойствие Мэй Яньжань не было просто чертой характера; оно исходило от тела, воспитанного в боевых упражнениях, проявляясь в каждом незаметном движении.
— Моя мать владеет боевым искусством, но лишь самым поверхностным, — упрямо возразила про себя Мэй Цзю.
— Поверхностным? — прорычала в её сознании Ань Цзю. — На лодке на вас напали убийцы. Твоя мать, держа тебя на руках, сумела добраться до берега и спрятать тебя, а сама отвела врагов в сторону. Подумай, разве можно было, находясь под натиском превосходящего врага, ещё и найти время надёжно укрыть ребёнка, а потом выйти из схватки невредимой, если всё её умение — пустая показуха? Клянусь, если бы не услышала, что тебя привели обратно, твоя мать ни за что не показалась бы здесь. Умом ты просто сводишь меня с ума!
В этот момент Дань Юэ почтительно напомнила:
— Две госпожи, у госпожи Яньжань сейчас мало прислуги, потому нас с сестрой и назначили, одна — вам, другая — вам.
— Сестричка, выбирай первой, — сказала Мэй Жуянь.
Мэй Цзю уже собиралась уступить, но Ань Цзю вмешалась без колебаний:
— Выбирай Яо Е.
Подумав о том, что пережила её тайная спутница, Мэй Цзю даже не стала спорить:
— Тогда я остановлюсь на Яо Е.
Сразу после этого любопытство взяло верх:
— Но почему именно она? Ты, наверное, заметила, что у неё хорошая подготовка?
— Нет, — лениво ответила Ань Цзю. — Просто она мне по глазам приятна.
Мэй Цзю внимательно разглядела девушку. Та была лет шестнадцати–семнадцати, с правильным лицом и густыми бровями, придававшими её облику некоторую решительность. Помимо этого в ней не было ничего примечательного: взгляд обыкновенный, движения самые простые, поэтому Мэй Цзю с искренностью заметила:
— Редкость, что хоть кто-то показался тебе приятным.
— Только не воображай, что весь мир так же туп, как ты, — фыркнула Ань Цзю. — В мире, где твой ум на самом дне, есть ещё существа поумнее!
— Ты! — Мэй Цзю, наконец уловив намёк, вспыхнула и в сердцах бросила: — С тобой и правда невозможно, даже если хочется быть доброй!
