Стоявшая рядом с женщиной‑предводительницей безобразная на вид спутница резко сорвала с головы меховой платок. Густые пряди седых волос рассыпались по плечам, всё тело её дрожало, а глаза, налитые кровью, уставились на Призрака.
— Мо Сыгуй… — хрипло выдавила она, будто каждое слово рвалось из горла. — Это он… непременно он!
В мире, возможно, нашлось бы немало людей, способных добыть кровь из самого сердца Призрака, но сохранить ему жизнь после этого мог только один. Мо Сыгуй.
— Нин‑цзы, как ты думаешь, сердце Призрака уже обескровлено? — Голос женщины‑предводительницы звучал настороженно, и ей показалось, что жизненная сила Призрака ведёт себя странно.
Безобразная женщина была не кто иная, как Нин Яньли, а предводительницей — Елюй Хуанъу.
— Разбейте его маску, — произнесла Нин Яньли. — Если сердце обескровлено, тело человека-лекарство быстро начнёт стареть.
Елюй Хуанъу коротко передала приказ.
Десятки воинов, словно тени, сомкнули кольцо вокруг Призрака. Их чистая, мощная внутренняя сила вспыхнула разом, и ветер со снегом будто застыл, а потом мгновенно растаял. Маска и меховая накидка Гу Цзинхуна рассыпались в прах.
Порыв ветра взметнул белоснежный лисий мех, и тот закружился в воздухе, как снегопад. Обломки белого нефрита осыпались на землю, открывая лицо, чистое, как резной камень. В прозрачных, чуть прищуренных фениксовых глазах отражался снег, и от этого взгляд становился ещё яснее.
— Он… — Нин Яньли застыла, поражённая. Не потому, что на лице не было ни следа старости, а потому, что черты его лица были до боли похожи на кого‑то другого.
Елюй Хуанъу перевела взгляд на паланкин.
— В сердце ещё осталась кровь, — тихо сказала Нин Яньли, опомнившись.
Елюй Хуанъу кивнула, и воины вновь ринулись вперёд.
Гу Цзинхун глубоко вдохнул, отбросил обломок меча и выхватил из‑за пояса гибкий клинок.
Снег взметнулся от всплеска внутренней силы, и в пределах десяти шагов всё пространство заволокло белой пеленой. Сквозь неё виднелись лишь вспышки алого. Это была кровь, а чья, уже было не разобрать.
Елюй Хуанъу с каждым мгновением всё сильнее поражалась. Если память не изменяла, Призраку было не больше двадцати лет, а его мастерство уже достигло такой высоты! Пусть воины и не уступали ему по уровню, но силой он явно превосходил их всех.
Однако, как ни велико было его искусство, против множества врагов он держался с трудом. На белом одеянии одна за другой распускались кровавые полосы, и вид этот был невыносим.
Елюй Хуанъу нахмурила тонкие брови и пробормотала:
— Тот самый… безымянный изгнанник из рода Елюй?
Лицо Нин Яньли исказилось от волнения. Синюшные пятна на коже потемнели, слились в чёрное, будто обожжённое пятно, делая её и без того уродливое лицо ещё страшнее.
Яд Мо Сыгуя не убил её, но оставил метку, не смываемую временем. Она ненавидела его и всё же в этой ненависти жила жгучая радость. Встретить на пути к вершине такого противника — уже не зря прожить жизнь.
Схватка в снегу становилась всё яростнее.
Гу Цзинхун был подобен обнажённому мечу, сражался, не щадя себя, шаг за шагом приближаясь. Он хотел убить Елюй Хуанъу. Убить того, кто скрывался в паланкине.
— Кто бы мог подумать, что в роду Елюй ещё остались такие таланты! — рассмеялась Елюй Хуанъу, и смех её прозвучал звонко, почти весело. — Вот уж насмешка небес!
