— Потому что мне так угодно, — коротко ответила Ань Цзю.
Мэй Чжэнцзин сказал:
— Под сенью большого дерева прохладнее. Род Мэй ещё не пал. Уверена, что, покинув нас в спешке, не пожалеешь?
— Уверена, — без колебаний произнесла она.
В этом мире не бывает благ даром. Кто опирается на семью, тот обязан следовать её законам и служить её интересам. Ань Цзю могла прожить сама, без чьей-либо опоры, и потому не желала нести груз родовых обязательств. Ей было ненавистно всё, что связывало её с Мэй.
— Хорошо, — Мэй Чжэнцзин умел различать, где ложь, а где правда.
Он с детства воспитывался как будущий глава рода и потому знал тайну Башни верности и праведности, о которой не ведали даже Мэй Тинчжу и другие. Четырнадцатая Мэй недавно вернулась в Мэйхуали, и если бы не последняя воля умирающего главы, ей бы тоже не открыли этого секрета.
— Принеси свиток кулачного искусства, — велел он Мэй Тинчжу.
Мэй Тинчжу взглянула на Ань Цзю, поднялась и вышла. Она понимала, та не желает связывать себя с родом, но не могла постичь, откуда у некогда хрупкой женщины уверенность, что она сумеет выжить одна, да ещё в рядах Войска Повелителей Журавлей. За столь короткое время слабая девушка превратилась в мастера, равного героям? Или, быть может, нашла себе иное прибежище…
Книга кулачного искусства Мэйцюань хранилась в библиотеке, без особой тайны. Во‑первых, ныне внешние боевые школы почти исчезли, а посторонний, способный проникнуть в поместье Мэй, и вовсе был немыслим. Во‑вторых, самое опасное место порой и есть самое надёжное.
В зале стояла тишина. У Мэй Тинъюань покраснели глаза.
Она не питала к Ань Цзю особых чувств, но не могла смотреть, как род Мэй распадается. Пусть они жили в тени, среди постоянной опасности, но рядом всегда были старейшины, родичи, знакомые с детства лица, и это давало ощущение дома.
— Старейшина Чжи ведь был твоим наставником. Ты служишь в Войске Повелителей Журавлей, не собираешься ли навестить его? — нарушил молчание Мэй Чжэнцзин.
На лице Ань Цзю не дрогнул ни один мускул. Если бы он не напомнил, она, пожалуй, и забыла бы о нём. Когда-то её меридианы были разрушены, отчасти по её вине, но главным образом из-за упрямства старейшины Чжи. Он был одержим искусством стрельбы из лука и не считался с её волей. Итог был предрешён: сильный диктует слабому. Ань Цзю проиграла без сожалений, и старик, как и всё, что с ним связано, остался для неё в прошлом.
— Он уничтожил мои меридианы, — спокойно сказала она. — За то, чему научил, пусть сочтёмся. С этого дня между нами ничего нет.
Мэй Чжэнцзин невольно изменился в лице. Впервые в его взгляде мелькнуло изумление.
— Тогда как же ты… — начал он.
Ань Цзю перебила его:
— Тайна Башни верности и праведности в обмен на свиток Мэйцюань и на то, чтобы я и моя мать были свободны от рода Мэй. Сделка честная, вы не в убытке.
— Раз обещал, не отступлю, — ответил Мэй Чжэнцзин. — Но если когда-нибудь передумаешь, двери рода Мэй для тебя открыты.
Он всегда следовал завету прежнего главы: оставлять людям путь к возвращению. Раньше Мэй Чжэнцзин считал это слабостью, но теперь, когда род пережил тяжёлые удары и всё же не распался, понял, что именно эта мягкость спасла их.
