Лицо у генерала заметно потемнело. В столице дела у него шли недурно, а теперь, когда его внезапно отправили в эту глушь, да ещё и приставили к войску в качестве надзора, он чувствовал себя униженным. И вот теперь какой-то мелкий тень‑разведчик осмелился дерзить ему. Этого он стерпеть не мог.
— Нрав-то у тебя немалый! — генерал с силой ударил ладонью по столу. Чайная чашка подпрыгнула, расплескав горячую жидкость. — Разбери-ка мне немедленно, кто здесь приказывает, а кто слушается!
Гао Дачжуан, стоявший рядом, шагнул вперёд, схватил его за ворот и, приподняв, процедил сквозь зубы:
— Мы все люди, что лижут кровь с лезвия, головы свои носим на поясе. Прибыли сюда по повелению государя, чтобы помочь в битве, а не смотреть, как ты важничаешь! Сиди смирно, иначе, клянусь, прежде чем убить хоть одного из Ляо, я тебя самого живьём освежу!
Остальные бойцы стояли неподвижно, словно каменные изваяния, будто не видели и не слышали ничего.
Генерал побледнел до синевы, но под тяжёлым, пропитанным кровью взглядом Гао Дачжуана не осмелился вымолвить ни слова.
Тот презрительно скривился, оттолкнул его обратно на стул и коротко бросил:
— Бывай.
После этих слов остальные молча скользнули к выходу и через мгновение растворились в лунном свете.
Генерал остался один. Он вцепился взглядом в пустую дверь, зубы скрипели, лицо застыло в мрачной тени то ли от страха, то ли от ярости.
На расстоянии сотни шагов от его двора, в темноте, остановился отряд. Каждый выбрал себе место: кто затаился на дереве, кто на крыше, кто в переулке. Всё стихло.
Из тьмы донёсся негромкий голос Гао Дачжуана:
— Эх, стоило ли связываться с этим надзирателем… Знал бы — остался бы ночевать в его доме, тепло и спокойно.
Он и сам предпочёл бы удобство, но стоило ему увидеть чиновничью спесь генерала, как в нём вскипала злость. Что эти книжники понимают в войне? Рано или поздно Великая Сун погибнет от рук таких трусливых, самодовольных болтунов! Стоит только увидеть, как кто-нибудь из них строит из себя знатока, и у него начинала болеть голова.
И всё же, как бы он ни презирал того человека, тот имел прямую власть над ним. Если вздумает мстить, подставит, и ничего не поделаешь.
Теперь, остыв, Гао Дачжуан понял, что вспылил зря. Что толку злиться, когда всё уже решено?
Он усмехнулся про себя. Не умеет держать себя в руках — сам себе враг.
Он не знал, что его вспышка ярости неожиданно принесла пользу. В глазах подчинённых он перестал быть «мертвым евнухом». Ань Цзю и другие, прежде сомневавшиеся в его праве командовать, теперь без слов признали его главенство.
Пусть поступок и был безрассудным, но сказанное им — правда. Они все живут на острие меча, и если уж судьба коротка, то пусть проживут её без страха, с гордостью.
— Не пойдём ли к великому полководцу? — спросил Ли Цинчжи.
Гао Дачжуан помолчал и ответил:
— Приказа не было.
Разведчики Войска Повелителей Журавлей обязаны строго следовать распоряжениям сверху. Без указаний — ни шага самовольно.
Ань Цзю задумалась и спросила:
— Кто этот генерал?
Гао Дачжуан, всё ещё затаив обиду, сперва хотел промолчать, но не выдержал:
— Зовут его Чжао Лин. Лет семь-восемь назад с трудом прошёл экзамен, место занял неважное, в столице известности не имел. Только вот родня у него из императорского дома. Умеет лезть, вот и продвинулся. А теперь, неведомо почему, его назначили надзирать за войском. Да что он понимает в сражениях!
Он снова распалился, и в отряде повисла тяжёлая тишина.
Нельзя было идти к главнокомандующему без приказа, а после слов Гао Дачжуана всем стало ясно, что ими управляет человек, который никогда не нюхал пороха и знает войну лишь по книгам.
Они, бойцы тени, привыкли не дорожить жизнью, но мысль о том, что могут погибнуть из-за бессмысленного приказа, вызывала горечь и бессильную злость.
Ночь прошла в молчании.
