Два дня Гао Дачжуан с людьми скрытно наблюдал поблизости. Он велел Лоу Минъюэ оставаться на месте и ждать распоряжений, а остальных отправил малыми группами собирать сведения. Приказа сверху не поступало, но оставаться в неведении о положении на фронте они не могли.
Ляо — народ конных племён: как и прежде, их мелкие отряды конных налётчиков, не превышающие пяти сотен человек, внезапно прорывались вглубь, сжигали, грабили, убивали. За последние годы десятки деревень вокруг уже были разорены. Армия Великой Сун до сих пор не нашла действенного способа противостоять таким наскокам: когда войска прибывали, оставалось лишь разбирать пепелища. Каждый из тех всадников стоил десятка обычных солдат — свирепые, не знающие страха. Пять тысяч воинов Сун порой не могли удержать их пять сотен. Потому каждый раз, сталкиваясь с этой тактикой, сунские части изматывались до предела, а ощущение, будто враг играет с ними, подтачивало дух и волю.
Суй Юньчжу считал, что нынешняя зима затянется дольше прежних, а потому Ляо не ограничится мелкими грабежами. Им нужны будут крупные города, чтобы восполнить нехватку припасов. Великий полководец Лин Цзыюэ думал так же. Поэтому он и осмелился просить государя прислать на помощь Повелителей Журавлей, тайный отряд разведчиков и убийц. Он думал лишь о спасении Великой Сун, но понимал, что подобная просьба лишь усилит подозрения Императора. Однако иного выхода не было. За эти годы он вырастил немало лазутчиков, но все они были простыми крестьянами, без боевых навыков, и пользы от них было немного. Ляо же не жалели крови, бросая в войска мастеров, потому их налётчики и были столь неудержимы.
— Эх, — Лин Цзыюэ стоял на ветру, глядя на дальнюю равнину, где трава уже начинала зеленеть, и тяжело вздохнул. — Сколько удастся удержать Великую Сун, столько и удержим.
Следовавший за ним заместитель сказал:
— Но, генерал, мы уже пять или шесть раз подавали прошения о продовольствии: ни ответа, ни привоза. И о Повелителях Журавлей доклад давно отправлен, а вестей всё нет.
— Повелители уже прибыли, — тихо ответил Лин Цзыюэ.
Заместитель удивлённо огляделся:
— Где же они?
— В районе Чжаолина, — Лин Цзыюэ сжал рукоять меча у пояса, нахмурился; в голосе его звучала усталость. — Похоже, действуют по приказу Чжаолина. Если сумеем удержать его, то и они будут нам подвластны.
Он был верным воином, десять с лишним лет стоявшим на границе, домой возвращался лишь дважды. И всё же государь относился к нему с недоверием. Не чувствовать боли было невозможно, но Лин Цзыюэ уже давно всё понял: он — лишь гора между Ляо и Сун, и враг пройдёт дальше только через его труп.
Заместитель, уловив скрытый смысл, покраснел глазами:
— Мать когда-то велела мне учиться, а я не слушал. Теперь понимаю: не сдав экзаменов, всю жизнь останешься ничтожеством. Хоть голову за родину сложи — всё равно презрят.
— Ха-ха-ха! — Лин Цзыюэ расхохотался, хлопнул его по плечу так, что тот едва не упал. — Почти тридцать лет тебе, а всё рассуждаешь, как мальчишка. Да разве из тебя выйдет толк!
Он повернулся к лагерю, и заместитель, потирая плечо, поспешил за ним.
