— Все эти книжники — одно слово, шелуха! Кто же тогда остановит железную конницу Ляо? — усмехнулся Лин Цзыюэ. — Надо бы послать в Ляо десяток тысяч учителей. Когда я умру, их дети станут кислыми конфуцианцами, что и на коня взобраться не смогут. Вот тогда Великая Сун заживёт спокойно!
— Великолепная мысль, генерал! — засмеялся заместитель. Насмешки над учёными были их любимым развлечением. — Выходит, учёба всё-таки полезна!
— Ещё бы! — Лин Цзыюэ снова рассмеялся.
Ань Цзю выглянула из-за дерева, провожая взглядом их удаляющиеся фигуры. Её зоркие глаза различали на голове ещё крепкого, полного сил Лин Цзыюэ уже пробившиеся седые пряди.
Оказывается, и в Великой Сун есть такие люди. Перед ним — свирепые войска Ляо, за спиной — подозрительные сановники и государь.
Ань Цзю никогда не видела, как живут вместе военные и чиновники, но от учёных не раз слышала слова «воин», «грубый», произнесённые с нескрываемым презрением. Значит, положение воинов в Сун было невысоким.
Она долго стояла на месте, желая подойти к этому человеку, который, оказавшись в безвыходном положении, умел смеяться так свободно. Но в конце концов она сдержала порыв.
Ночью Ань Цзю пробралась в лагерь и весь день наблюдала у шатра Лин Цзыюэ. Он, закалённый в боях полководец, хоть и уступал ей в силе духа, но интуицией чувствовал, что за ним следят. Не подавая виду, он усилил охрану и тщательно проверил тайные донесения. Убедившись, что ничего не тронуто, немного успокоился.
Поздно вечером он отпустил слуг и, оставаясь один, произнёс в пустоту:
— Это Повелители Журавлей?
Ань Цзю, услышав издали, едва заметно сжала губы, но не ответила.
— Если ты своя — выйди и скажи. Если нет — не взыщи, я не пощажу! — Голос Лин Цзыюэ прозвучал твёрдо, и когда его внутренняя сила вспыхнула, даже сердце Ань Цзю дрогнуло.
Она могла восхищаться им, но угроз не терпела.
На миг Лин Цзыюэ словно ощутил присутствие наблюдателя, но в следующее мгновение всё исчезло: и тень, и ощущение взгляда. Он окончательно уверился, что это люди Повелителей Журавлей, только не понимал, с какой целью они пришли: помочь или следить за ним.
Два дня в лагере царило спокойствие.
На четвёртое утро кто-то бросил в его шатёр смятый бумажный комок. Лин Цзыюэ как раз изучал карту. Подняв голову, он увидел лишь колыхнувшийся полог. Он развернул бумагу. На ней неровно было выведено: «Сицзинь, войско Ляо — сто пятьдесят тысяч». Внизу отпечатан чёткий, словно живой, след журавлиного пера.
Когда-то он уже видел этот знак, часть печати на знаке Повелителей Журавлей. Получив весть, Лин Цзыюэ встрепенулся, но, сохраняя осторожность, отправил людей проверить сведения и одновременно начал готовить оборону.
Сицзинь находился недалеко от Хэцзянь; если Ляо тайно собирает там сто пятьдесят тысяч воинов, значит, скоро начнётся большое наступление.
Ань Цзю покинула лагерь и вернулась в дом Чжаолина в Хэцзянь, где собрались остальные.
— Доставила? — спросил Гао Дачжуан.
— Да, — кивнула Ань Цзю. — Он послал людей проверить и уже готовится к бою.
— Вот и хорошо, — Гао Дачжуан зевнул. — Думал, придётся рисковать жизнью, а вышло — сидим без дела.
— Не без дела, а потому что ты отказался выполнить приказ, — напомнила Ань Цзю.
Гао Дачжуан бросил на неё косой взгляд:
— А ты, гляжу, не прочь пойти в шпионы?
— С моим лицом, будто мне все должны по два ляна серебра, — усмехнулась Ань Цзю, прислоняясь к стене. Её голос, мягкий и чуть насмешливый, донёсся из тени: — У меня нет такого дара. Даже женственности у меня меньше, чем у тебя.
