Глаза Лин Цзыюэ налились кровью. Он следил за заместителем несколько мгновений, видел, как лицо того побелело, как кровь залила щёки, и вдруг отвёл взгляд.
Позавчера этот парень ещё жаловался, что мать заставляет учиться, а он всё равно остаётся в глазах других ничтожеством. Тогда Лин Цзыюэ смеялся, поддразнивал его, а тот слушал, сияя, будто мальчишка. А теперь он должен смотреть, как этот человек умирает у него на глазах и не может броситься на помощь.
Он не имел права забыть, кто он есть. Не имел права забыть, что держит на себе всю армию.
Когда он вновь посмотрел туда, заместителя уже не было видно.
Сердце Лин Цзыюэ будто пронзило лезвие. Боль стала такой острой, что перешла в онемение.
— Пусть войдут, — тихо произнёс он.
Ближайший офицер услышал и громко крикнул:
— Отступаем!
Прозвучал сигнал к отходу, и войска Сун быстро начали отступление.
Конница Ляо, встретившая самое яростное сопротивление за всё время вторжения, увидела, что после гибели передового командира войны Сун начали отходить, и, не заподозрив подвоха, бросилась в погоню. Все их мастера боевых искусств ринулись прямо к Лин Цзыюэ.
Многие из них не подчинялись двору Ляо. Они сражались не за честь, а за награду. За голову Лин Цзыюэ было обещано двадцать тысяч лянов серебра, титул великого вана пограничья и три крупных города в наследственное владение.
В Ляо не так уж много городов, что именуются «фу» (府, fǔ, административный округ). Каждый из них огромен. Три фу — это целое удельное владение (княжество).
Лин Цзыюэ, ведя войска в поспешном отступлении, вскоре достиг опушки, где находилась Ань Цзю. Мастера Ляо не отставали. Богатство и слава были уже почти в руках, кто бы отказался?
Но едва Лин Цзыюэ остановился, как из травы вокруг вдруг поднялись арбалетчики из Сун. Град стрел обрушился на преследователей, словно небесный дождь.
Как бы ни была велика сила, против такой плотности стрел не устоять. Даже если мастера внутреннего пути и могли на миг удержаться, но их кони нет.
Раздалось ржание, животные, обезумев от страха, метались, пока не падали замертво.
Передовые воины пали наполовину всего за полчаши чая.
Десяток девятого ранга всё же прорвались сквозь стрелы и приблизились к Лин Цзыюэ.
Ань Цзю быстро достала флакон с ядом, вылила его на стрелу и натянула лук.
На таком расстоянии промах исключён. Её движения были плавны, как поток воды, без малейшей заминки.
Противник заметил стрелу, усмехнулся и взмахнул мечом, наполненным внутренней силой. Лезвие встретилось с наконечником, издав пронзительный визг. Но он недооценил мощь выстрела: вложив семь десятых силы, он сумел отклонить стрелу всего на ладонь. Наконечник уже был у горла. Отступить он не сможет.
Он взорвал внутреннюю силу, создав вокруг себя защитный купол, подобный тому, что использовал Чу Динцзян. Стрела отскочила, лишь скользнув по шее, даже не задев броню. Но он не заметил, как на плечо упала капля жидкости, смешалась с кровью и просочилась под доспех.
То был яд Остаточной Ночи, которым Ань Цзю в спешке пропитала стрелу.
Это не входило в её расчёт и стало неожиданностью даже для Лин Цзыюэ. Он видел, как тот свирепый воин взмыл в воздух, и вдруг, издав чудовищный вопль, начал дымиться: из-под брони повалил чёрный дым, а пустые доспехи рухнули на траву.
Остальные на миг замерли, но стрелы всё ещё сыпались дождём. Времени на раздумья не было.
