Он встретил её сияющий взгляд и на миг замер. Да, она изменилась, но не в ту безумную сторону, что прежде. Если теперь она способна открыться ему, значит, болезнь и впрямь отступает.
— Раз тебе нравится, пусть будет так, — махнул он рукой. — Не стану спорить о пустяках. Что за старик я, чтобы препираться с девчонкой, у которой не всё в порядке с головой.
Появление Чу Динцзяна вызвало у Ань Цзю не только лёгкое волнение, но и странное, трудно объяснимое чувство радости.
Как опытная душевнобольная, она умела переживать эмоции с размахом: когда впадала в уныние, рушила всё вокруг, а когда радовалась, будто наполнялась неистовой силой. Сейчас её глаза блестели, щёки порозовели, и, глядя на неё, можно было подумать, что Мо Сыгуй напоил её каким-то чудодейственным зельем.
Если бы Ань Цзю попыталась описать своё состояние, она бы сказала: «Будто десять тысяч киданских всадников мчатся по моему сердцу».
— А-Цзю, — не удержался от улыбки Чу Динцзян, — хочешь смеяться — смейся, хочешь плакать — плачь. Сдерживаться вредно для болезни.
Она послушно сдержалась ещё немного, потом решила, что пора «лечиться».
Через несколько дней Чу Динцзян горько пожалел о своих словах.
В первую ночь по всему Хэцзяну разнёсся пронзительный, безумный женский хохот, будто смех призрака. Люди просыпались в ужасе, уверенные, что в городе завелась нечисть. На вторую ночь кто-то слышал, как та же «призрачная женщина» в пригородной роще командует невидимыми дровосеками, а утром вся роща оказалась изрублена. На третью ночь звуков не было, но очевидцы клялись, что по улицам металась чёрная тень, а к полуночи, когда луна поднялась в зенит, она вдруг начала кукарекать. На четвёртую ночь крупнейший винный погреб Хэцзяна подвергся «нашествию»: кто-то видел, как призрак сидел в подвале, пил, пел и рыдал вперемежку.
На пятый день жители города, доведённые до отчаяния, сбились в отряды и пошли ловить нечисть. Чу Динцзян обыскал весь Хэцзян и наконец нашёл «призрака» у ручья. Ань Цзю сидела на камне, обняв кувшин вина, в другой руке держала сучковатую ветку и, покачиваясь, напевала на непонятном языке:
— Bang-bang, he shot me down, bang-bang, I hit the ground, bang-bang…1
Он не понял ни слова, только видел, как она, размахивая веткой, изображает стрельбу и выкрикивает:
— Бэнг-банг! Бэнг-бэнг!
Под защитой Чу Динцзяна охота на «призрака» закончилась полным провалом.
На следующий день жители решили пригласить монахов и даосов, чтобы изгнать злого духа. Город погрузился в тревогу, а «призрак» в это время сидел на дереве у ворот резиденции генерала-наблюдателя, с холодным, почти торжественным лицом, будто ничто в мире не могло поколебать её спокойствия.
Кроме тяжелораненого Ли Цинчжи, остальные бойцы из их отряда украдкой бросали на неё странные взгляды.
— Господин, — не выдержал Гао Дачжуан, — с четырнадцатой Мэй… всё ли в порядке? Может, её тогда, при налёте киданцев, по голове задело?
— Всё хорошо, — коротко ответил Чу Динцзян.
Ань Цзю в это время размышляла. После бурного «лечения» она первой делом разузнала новости с фронта. Всё оказалось так, как говорил Чу Динцзян: шесть дней назад Лин Цзыюэ наголову разбил десять тысяч киданских всадников. Весть об этой победе уже мчалась в Бяньцзин, и сердца людей наполнились радостью. Это была самая блестящая битва за последние годы. Пусть и войско Сун потеряло почти десять тысяч человек, но уничтожить столь значительную часть гордости Ляо — их конницу — значило очень многое.
- Заодно послушаем песню в исполнении Нэнси Синатры. Она, мне кажется, более популярная, чем оригинальная от Шер: ↩︎
