В большом лагере Хэбэя не было ни траурных полотнищ, ни белых повязок, но среди десятков тысяч воинов стояла гнетущая тишина. Люди молча собирали тела павших и перевязывали раненых. Всё происходило в безмолвии, полном скорби и сдержанной ярости.
Единственным, кто в эту минуту испытывал радость, был Чжао Лин. Такая невиданная для войска Хэбэя победа несомненно принесёт ему славу. Стоило ему лишь вернуться в Бяньцзин, и чины его возрастут на несколько ступеней. Но чтобы не дать врагам повода обвинить его в промедлении, оставаться в Хэцзяне было нельзя.
Приняв решение, Чжао Лин велел собрать вещи и немедля отправился в главный лагерь, выбрав для дороги повозку. За ним, как водилось, последовали Ань Цзю и её спутники.
— Тьфу! — не сдержался Гао Дачжуан, глядя на самодовольного Чжао Лина. — Подлец!
Когда повозка достигла лагеря, Чжао Лин поспешно стер с лица улыбку, пригладил складки на одежде и, приняв важный вид, сошёл на землю. После короткого доклада он направился прямо к шатру полководца.
Внутри Лин Цзыюэ уже снял тяжёлые доспехи. На нём была лишь простая нижняя одежда, поверх которой небрежно накинута тёмно-синяя накидка. Его суровое лицо, обожжённое ветрами и солнцем, казалось ещё более усталым; левое плечо и вся рука были туго перевязаны.
— Генерал Лин, — поклонился Чжао Лин, заметив повязку. — Вы ранены?
— На войне без ран не обходится, — ответил Лин Цзыюэ ровно, даже холодно. — Генерал Чжао, не стоит так удивляться. С чем пожаловали?
Увидев мрачное выражение его лица, Чжао Лин поспешно проглотил уже готовые слова поздравления и сменил тон:
— Генерал, примите мои соболезнования. В последнее время я чувствовал себя неважно, потому и оставался в Хэцзяне. Но теперь, когда войска Ляо начали крупное наступление, как мог я оставаться в стороне? Сегодня специально прибыл, чтобы вновь присоединиться к войску.
— Эй, кто там! — громко позвал Лин Цзыюэ.
Вошёл солдат.
— Устрой для генерала Чжао шатёр, — распорядился генерал.
— Есть! — ответил воин и поспешил исполнить приказ.
Чжао Лин удивился. Он знал, что Лин Цзыюэ, хотя и держится вежливо, в душе давно раздражён его присутствием и не раз давал понять это холодными уколами. Почему же теперь он такой покладистый?
Пока он размышлял, генерал произнёс:
— По донесениям разведки, Ляо собирает сто пятьдесят тысяч воинов. Шестидневная вылазка, которую мы отбили, — лишь малая проба сил. Так что, генерал Чжао, готовьтесь. Скоро нам предстоит сражаться плечом к плечу.
— Разумеется, — выдавил из себя Чжао Лин, натянуто улыбнувшись. Отступать теперь было поздно: генерал позволил ему остаться, и возвращение стало невозможным. Придётся пожить здесь, а уж перед самой битвой найти предлог и исчезнуть. С этой мыслью он немного успокоился и сказал:
— Позвольте, я пойду воздать почести павшим.
— Как пожелаете, — ответил Лин Цзыюэ.
Чжао Лин не обратил внимания на холодность тона и вышел.
Лин Цзыюэ огляделся по сторонам.
— Девица здесь? — спросил он негромко.
Те, кто прятался в тени, переглянулись: никто не ожидал, что у генерала столь сильная духовная сила, позволяющая ощутить их присутствие. Очевидно, под «девицей» он имел в виду Ань Цзю, ту самую, что недавно приносила вести. Но отвечать ли ему? Все взгляды обратились к Гао Дачжуану.
Тот закатил глаза, ясно показывая: «Я-то тут при чём, я не девица».
— Если с тобой всё в порядке, отзовись, — произнёс Лин Цзыюэ.
Он помнил, как на поле боя Ань Цзю исчезла в ослепительном белом свете. Впервые в жизни его спасла женщина, и это чувство благодарности не давало покоя. Кроме того, он хотел спросить её о стрелах, что сверкали голубым пламенем.
