— Ну, это когда человек появляется — и крики восторга чуть крышу не сносят.
— Забавное выражение, — сказал Чу Динцзян. — Но с его славой это не связано. Когда ничтожество сидит на вершине власти, разве не обидно?
Он покачал головой.
— Прекрасная держава, а он не думает, как сокрушить Ляо и Западное Ся (Си Ся), всё мечтает о бессмертии и даосских тайнах! Превратил учение Дао в посмешище, доблестных военачальников держит в узде, да ещё и подозревает их!
Ань Цзю согласилась, но спросила:
— Зачем непременно воевать с Западным Ся? Разве это не сильное государство?
— Где есть государства, там есть и войны, — спокойно ответил Чу Динцзян. — Любое, что видно на карте, должно быть поглощено. Таков удел императора.
Ань Цзю подумала: «Вот уж истинный человек из эпохи Воюющих царств — дух завоевателя у него в крови!»
— Почему же ты не дал мне договорить? — спросила она, отложив спор о войнах. — Лоу Сяоу могла бы помочь, спасти немало жизней.
— Отношения между Императором и генералом Лином слишком хрупки, — возразил Чу Динцзян. — Стоит Лину упомянуть о семье Повелителей Журавлей и назвать мастера оружия, как думаешь, что подумает император?
— Если генерал решит говорить, это его выбор, — возразила Ань Цзю. — Я не знаю его близко, но человек, способный вынести подозрения и похоронить всю горячую кровь на границе, ради тысяч солдат не станет молчать, даже если это усилит недоверие.
Чу Динцзян усмехнулся:
— Вот ты и есть та, кто не милосерден, не праведен, не ищет славы и выгоды. Умеешь делать то, что вредит и другим, и себе, и при этом говоришь с полной уверенностью.
Ань Цзю недовольно скривилась.
— Не сердись, — продолжил он. — Если генерал Лин действительно назовёт Лоу Сяоу, спасёт тысячи жизней, но сам всё равно погибнет от руки императора. А когда Ляо прорвут границы и растопчут земли Сун, как думаешь, сколько людей тогда погибнет?
Лицо Ань Цзю стало серьёзным. Она задумалась и внутренне согласилась, но вслух не уступила:
— Значит, вся Великая Сун — сборище неженок? Без одного мужчины все пропадут? Мне-то что до этого!
Чу Динцзян рассмеялся, обнял её и, взъерошив волосы, сказал:
— А-Цзю, ты удивительная.
В Сун хватало храбрых воинов, но вырастить нового Лина Цзыюэ за короткое время было невозможно.
Пока они говорили, Чу Динцзян почувствовал приближение людей и отпустил Ань Цзю.
Она не успела привести себя в порядок, и, с растрёпанными волосами, обернулась. Навстречу шёл Гао Дачжуан с товарищами.
— Глянь-ка, совсем с ума сошла? — протянул он насмешливо, нарочито тонким голосом.
Но внимание Ань Цзю было приковано к двум женщинам, шедшим рядом с ними. Она узнала их. Это были спасённые ею в Сицзиньфу воины из отряда Вэйюэ.
Одна из них, синеглазая девушка в голубом, прикрытая вуалью, шагнула вперёд и поклонилась:
— Так вот кто наш спаситель! Благодарим за помощь, коллега.
Обычно Чу Динцзян в присутствии посторонних держался сдержанно, но когда был рядом с Ань Цзю, она словно теряла дар речи, и ему приходилось отвечать за двоих.
— Пустяки, — спокойно сказал он.
— Господин, эти двое хотят вступить в бой, — доложил Гао Дачжуан.
— Здесь ты распоряжаешься, — ответил Чу Динцзян. — Мне не нужно твоё согласие.
Гао Дачжуан не стал заискивать, лишь вздохнул и обратился к девушкам:
— Я представлю вас генералу. Дальше решайте сами.
Обе склонились в поклоне:
— Благодарим, господин.
Служба под знаком Вэйюэ редко приносила удачу. Всё, что касалось их миссий, сулило беду. Почти каждая операция требовала от них жизни. Успех означал смерть, неудача — тоже смерть. Эти две женщины, потерпев неудачу при покушении на Елюй Цзинле, бежали не ради спасения, а чтобы дожить до следующего шанса убить ещё нескольких из Ляо.
