Мэй Цзю понимала, что теперь отрицать незнание боевого искусства — значит выставить себя ещё более подозрительной. Она лишь украдкой спросила Ань Цзю:
— Какова её сила?
— Слабая, — фыркнула та, но, не дав порадоваться, добавила: — Если бы моё тело было при мне, одёрнуть эту девчонку было бы делом минуты. Но, управляя твоим хилым телом, я едва сдерживаюсь. Боюсь, не выдержу и убью её. Так что сама видишь, как я мучаюсь. Одним словом, твоя плоть никудышная, хуже не придумаешь!
Что это за логика? Когда тело крепкое — можно драться, а когда слабое — рискуешь убить?
Мэй Цзю не знала ни боевых приёмов, ни того, как рассуждают наёмные убийцы.
В схватке равных сил убить — вопрос решимости, тогда как просто избить — это почти то же, что ранить себя вместе с врагом.
Для Ань Цзю убийство было делом обыденным, как еда. Ни мужества, ни колебаний ей не требовалось. Она знала уязвимые точки тела, умела наносить смертельные удары и имела богатый опыт. Она не любила возню и драки. Если можно прикончить одним ударом — второго не будет.
Плоть Мэй Цзю была слишком хрупкой для долгого боя. Привычное движение, совершённое в минуту опасности, заставило Ань Цзю задуматься. А вдруг, почувствовав угрозу, она не удержится и прикончит Мэй Тинъюань? Тогда беда вышла бы не просто враждой, а куда серьёзнее.
По её разумению, жизнь — череда неприятностей, и терпеть бесконечно бессмысленно. Но при этом она знала меру и бралась лишь за те проблемы, с которыми могла справиться. А в пределах рода надо уметь склонять голову.
После долгого раздумья Мэй Цзю осторожно ответила Мэй Жуянь:
— Думаю, силы у нас примерно равные.
— Вот и хорошо, — кивнула сестра, нисколько не усомнившись.
Ведь в роду Мэй все упражнялись с детства, а болезнь и слабость старшей можно было списать на годы, проведённые в доме развлечений.
Мэй Жухань, услышав это, облегчённо вздохнула и повела их к столовой.
Столовая клановой школы Мэй оказалась сооружением дерзким: часть её выступала прямо над пропастью. На высоте в шесть десятков чжанов отвесная стена была будто рассечена мечом; внизу стремительно бурлила река.
Вести к столовой могли два пути: один — по висячей тропе из цепей, навешанных на скалу, другой — через тёмную пещеру.
Мэй Жухань повела их через пещеру. Втроём идти было не так страшно. Мрак и сырость всё же лучше, чем шагать по цепям над бездной.
Когда они вошли в зал, там уже собралось более двадцати человек. Многие взгляды тут же устремились на них.
Окна столовой выходили на восток. Столы стояли у самых рам, и, едва повернув голову, можно было увидеть отвесные утёсы, уходящие в небеса. Сёстры выбрали пустой стол, к ним сразу подошла служанка с водой, вскоре принесли еду.
Шесть блюд и суп — еда выглядела на диво щедрой.
С утра Мэй Цзю прошла немало горных троп и проголодалась так, что живот прилип к спине. Подталкиваемая Ань Цзю, она забыла о приличиях. Девушка взяла миску и принялась есть крупными кусками.
Какое счастье спокойно вкушать пищу!
Ань Цзю тоже было уютно в этом мгновении. Вдруг она ощутила приближение чужака. Девушка попробовала повернуть взгляд и, к её удивлению, смогла.
Она увидела, как к столу шёл Мэй Тиндун, а рядом с ним — незнакомый молодой человек.
— Идут ссориться, — предупредила она.
Мэй Цзю от усталости едва могла шевельнуться, в сердце её не было и тени желания спорить, потому Ань Цзю без труда перехватила контроль.
— Четырнадцатая Мэй, — незнакомец сдвинул блюда к окну, сам тяжело уселся на стол, нагнулся к ней и глухо спросил: — Это ты столкнула Сыгуя в озеро?
Ань Цзю лениво приподняла веки. Перед ней было лицо молодого мужчины. Суровое и резкое, но в чертах уже проступала зрелая мужественность. Она спокойно взяла палочками кусок еды, сунула в рот, затем, склонившись, набрала полную ложку риса.
— Старший! — холодно оборвала его Мэй Жухань. — Слезь немедленно, хочешь говорить — говори как человек.
Мэй Жуянь, вспомнив обрывки слухов, наконец поняла, кто это. Мэй Жуцзянь, двадцатилетний, старший побочный сын старшей линии, в прошлом году женился.
«Разве не старший сын старшего дома? — подумала она. — Откуда же такой напор? Не иначе, заодно с Мэй Тинъюань».
Осторожность подсказала ей встать и почтительно сказать:
— Старший брат.
