Ань Цзю, дойдя до Императорской улицы, вдруг ощутила знакомое присутствие. Подняв глаза, она увидела на втором этаже чайного дома молодого мужчину в тёмно-синем широкорукавном одеянии. Он опирался локтем на подоконник, и натянутая ткань подчёркивала силу плеч и рук. Длинные пальцы держали фарфоровую чашу, из которой поднимался пар, смешиваясь с утренним светом и смягчая резкие черты его лица.
Он смотрел вниз, и в уголках глаз таилась улыбка.
Ань Цзю застыла на миг, потом стремительно поднялась по лестнице. Через несколько шагов она уже стояла перед ним.
Он поставил чашу и улыбнулся:
— Не узнала?
— Чу Динцзян, — тихо произнесла она.
Улыбка его стала теплее.
— Садись.
Теперь Ань Цзю поняла, что он и вправду когда-то был знатным господином. В его манерах чувствовались воспитание и достоинство, но не холодная учёность чиновника Сун, а свободная уверенность человека, привыкшего к власти. Его появление привлекало взгляды.
— Не завтракала? — спросил он и позвал слугу.
Слуга принёс корзинку с паровыми пирожками, несколько блюдец с закусками и миску рисовой каши.
Когда всё было готово, Чу Динцзян подал ей палочки.
Ань Цзю не взяла их, а вдруг протянула руку и потянула его за щёку, оставив красный след.
— Так это и вправду ты? — пробормотала она.
Рука Мо Сыгуя, должно быть, и впрямь искусна. Такой шрам исчез бесследно.
Чу Динцзян вложил палочки ей в ладонь.
— Удивлена?
— Немного. Будто ты стал другим человеком, — ответила она, откусывая пирожок. — Откуда знал, что я сегодня выйду?
Он лишь загадочно улыбнулся.
Ань Цзю вдруг догадалась:
— Суй Юньчжу.
Она не понимала, когда Чу Динцзян успел подчинить себе Суй Юньчжу, но действовал он ловко и скрытно.
— Верно, — сказал он. — Ешь.
Он вёл себя по-прежнему просто, но без шрама и бороды словно преобразился. Ань Цзю, глядя на него, ощущала странную нереальность происходящего.
Позавтракав, они вышли прогуляться.
Ань Цзю была в коротком сером мужском наряде, и рядом с высоким Чу Динцзяном выглядела как его слуга.
— А-Цзю, переоденься, — сказал он. — Поедем за город.
Он был красив, статен, и в толпе выделялся сразу. Люди оборачивались, видя рядом с ним «мальчишку» в простом одеянии.
Ань Цзю чувствовала себя неловко под этими взглядами.
— Хорошо, — согласилась она.
Но, не понимая, зачем менять одежду ради поездки за город, она шепнула:
— Нас преследуют?
Чу Динцзян, заметив её серьёзность, едва не рассмеялся, но кивнул с важным видом.
Они ускорили шаг и вошли в лавку одежды. Он осмотрелся и выбрал для неё платье цвета лунного света.
Хозяин лавки посмотрел на них с недоумением. Чу Динцзян, не обращая внимания, бросил на прилавок серебро:
— Найди женщину, пусть уложит ей волосы по-женски. Это плата.
Тот принял деньги и, решив, что дело тёмное, послал жену помочь переодеться.
Ань Цзю с мягкими чертами лица в женской одежде выглядело вполне пристойно.
Когда всё было готово, они тайком вышли через заднюю дверь, наняли повозку и покинули город.
— Почему сам не переоделся? — спросила Ань Цзю, всё ещё настороженная. Она давно проверяла пространство вокруг духовным чутьём и не ощущала ни слежки, ни опасности.
Чу Динцзян достал маленький флакон масла, провёл по её щеке и снял с лица тонкую маску.
— Обманул меня, — холодно сказала она.
Он хотел лишь пошутить, но, видя, что она всерьёз рассердилась, признал вину:
— Не сердись. Захотел поддразнить тебя. Виноват, накажи как сочтёшь нужным.
Такое покаянное признание сбило её с толку. Сердиться дальше казалось мелочностью, но и простить сразу несправедливо.
— Запомню, потом решу, — сказала она, сохраняя строгость.
Повозка выехала за город и остановилась у грушевого сада. Цветы давно облетели, плоды ещё зеленели, и смотреть было почти не на что.
Пройдя сквозь сад, они вышли к полю, где пестрели белые, жёлтые и фиолетовые дикие цветы. У ручья стояла старая хижина, заросшая травой.
Настроение Ань Цзю неожиданно прояснилось. Простор неба и земли, ни души вокруг.
Чу Динцзян обнял её за талию, оттолкнулся от земли, и, ступая по травинкам, словно по облакам, перенёс их обоих к хижине.
— Я кое-что приготовил, — сказал он, открывая дверь. Изнутри он вынес два плетёных короба, снял пояс, закатал рукава, обнажив крепкие руки, и улыбнулся: — Поросёнка зарезал ещё на рассвете. Поджарим, будет обед.
Ань Цзю смотрела на него, чувствуя, как всё происходящее похоже на хрупкий сон. Когда-то она мечтала о простом счастье: о небе, цветах, фруктах и животных, но никогда не думала, что рядом может быть мужчина. Теперь же ей казалось, что это не так уж плохо, ведь Чу Динцзян был совсем не похож на её отца.
— Чего застыла? Иди сюда! — позвал он, держа поросёнка за ноги.
Ань Цзю улыбнулась:
— Так-то лучше. В этом небрежном виде ты настоящий. А тот разряженный господин — не ты.
— …
