Не успела Мэй Яньжань произнести и слова, как Мо Сыгуй уже протянул руку и оттянул нижнее веко её правого глаза. На белке ясно проступала тонкая красная черта длиной с рисовое зёрнышко. На первый взгляд обычная кровяная жилка, но если приглядеться, можно было заметить, что линия слишком ровная, будто нарисованная, и оттого вызывала смутное беспокойство.
— Мяо-гу, — тихо вздохнул Мо Сыгуй.
Он отпустил её, и на бледной коже Мэй Яньжань остались два алых отпечатка пальцев.
— Что такое мяо-гу? — спросила Ань Цзю.
— Глупышка, — Мо Сыгуй не стал объяснять.
Мэй Яньжань заговорила мягко, почти шёпотом:
— Берут сотню насекомых, сажают в глиняный сосуд и держат там годами. Когда сосуд открывают, только одно существо остаётся в живых — то, что пожрало всех остальных. Его и зовут гу.
На деле же искусство гу не ограничивается лишь ядами насекомых: в него входят и травы, и минералы, и тысячи способов смешения. Некоторые виды гу столь сложны, что снять их может только тот, кто сам их создал.
— Живое существо проникает в тело? — Ань Цзю нахмурилась. — Когда мы штурмовали усадьбу Пяомяо, один человек пустил в меня своего червя. Тогда змея, которую вырастил Цю Юньтэн, почуяла его и стала преследовать. Я вырезала тварь ножом.
Ань Цзю закатала рукав: на её белой руке ещё виднелся длинный синеватый след — шрам от того укуса.
— Это тоже разновидность гу, — серьёзно произнёс Мо Сыгуй. — Сильнейший яд, созданный для быстрой смерти. Многие, кто играет с отравами, держат ядовитых питомцев, кормя их подобными существами. Но медленные гу, которые можно сдерживать лекарствами, таким тварям не по вкусу. — Он помрачнел. — Прошу, тётушка, вспомните, как выглядела та пилюля, что вы приняли: форма, цвет, запах, размер.
Те, кто владеют искусством гу, могут с одной лишь этой наукой странствовать по всему миру, и Мо Сыгуй понимал, насколько глубока эта бездна. Сам он знал о ней лишь понаслышке, и это было его слабым местом.
— Пилюля была красная, овальная, величиной с ноготь большого пальца, — ответила Мэй Яньжань. — Вкус странный, я не различила трав, но запах стоял тяжёлый, рыбный.
Мо Сыгуй взглянул на её изящный палец, ноготь блестел, как жемчуг.
— При таком размере, вероятно, внутри было яйцо насекомого. После приёма боль ощущалась?
Пилюля, заключавшая в себе яйцо, растворялась, едва попадала в желудок. Тепло человеческого тела становилось колыбелью для зародыша, а лекарственные вещества ускоряли его пробуждение. Вылупившись, тварь не оставалась в желудке. Она искала путь к крови.
Мэй Яньжань кивнула:
— Примерно через две чаши чая после приёма боль пронзила живот, потом поднялась к левому боку и внезапно стихла. Всё длилось не дольше одной чаши.
Мо Сыгуй нахмурился и приложил пальцы к её запястью. В комнате повисла тишина. Он пустил по её венам тонкую струю истинной энергии, исследуя меридианы, и вскоре ощутил постороннее присутствие. Сердце его дрогнуло, но едва он попытался настичь чужеродное существо, то почувствовал, как оно ускользнуло, будто разумное, и спряталось в глубине тела.
Лицо Мо Сыгуя потемнело.
Человеческие каналы ци бесконечно сложны; крошечному червю достаточно укрыться в любом из них и даже мастер истощит силы, прежде чем найдёт его.
Ань Цзю, заметив, что он отнял руку, спросила:
— Если раздобыть ту пилюлю, ты сможешь приготовить противоядие?
— Ты можешь её найти? — в голосе Мо Сыгуя мелькнула надежда.
— В нашем отряде никто не принимал яд. Мы думаем, Гао Дачжуан припрятал его себе. Вряд ли он вернёт, — ответила Ань Цзю.
