Ливень глушил все звуки, и Ань Цзю без труда добралась до дворца Гу-е. К несчастью, сам государь находился там, и вокруг кишело тайной стражей, так что приблизиться к Гао Дачжуану было невозможно. Тогда она укрылась в беседке за садом, выжидая удобный миг.
Капли стекали по её одежде, но Ань Цзю заранее всё просчитала. Она выбрала место под ветреным карнизом, где дождь сметал следы, и земля давно размокла. При беглом взгляде нельзя было заметить ничего подозрительного.
Сумерки опустились рано, и к концу часа Шэнь на галереях уже зажгли фонари. Дождь усиливался, и Ань Цзю решила, что этой ночью Император, вероятно, останется ночевать во дворце Гу-е. Государь строго следил за здоровьем и жил по заведённому распорядку: после ужина он немного прогуливался, затем полчаса занимался дыхательными упражнениями, ещё столько же читал донесения, а потом, обняв любимую наложницу, погружался в сон.
Ань Цзю просидела всю ночь под открытым небом. Когда ещё не рассвело, во всём дворце уже зашевелились евнухи и служанки. Тихо, на цыпочках, они принимались за уборку. Те, кто прислуживали ближе всех к Императору, стояли у покоев с умывальными приборами, выстроившись в ровный ряд.
Евнухи из Переднего двора тоже прибыли и выстроились вдоль крытой галереи. Тёплую воду для умывания сменили уже несколько раз, а старший евнух, поглядывая на небо, едва не прижимал ухо к двери.
Спустя полчаса внутри раздался кашель, и ночная служанка распахнула створку. Старший махнул рукой, и вся свита бесшумно вошла внутрь, слышно было лишь лёгкое шуршание одежды.
Через четверть часа подали завтрак. Ещё спустя три-четыре четверти часа Император, облачённый в утреннее одеяние, медленно вышел наружу. Евнухи бросились встречать его, стража расступилась, и напряжение, державшее весь дворец, наконец спало.
Гао Дачжуан так и не сумел пробиться в число приближённых. Он по-прежнему оставался простым дворцовым работником, которому поручали мести двор. Едва забрезжил рассвет, его отправили в передний двор собирать опавшие листья, и теперь он уже добрался до задних покоев.
Ань Цзю поняла, что настал момент. Увидев, как Гао Дачжуан с усердием метёт дорожку, она издала несколько звуков, похожих на стрекот насекомых. Для постороннего это было бы просто щебетание, но Гао Дачжуан сразу понял, зов был человеческим.
Он не перестал работать, лишь скользнул взглядом по сторонам. Убедившись, что поблизости ещё двое, ре не стал подходить.
— К еде! — крикнули издалека.
Слуги, заметив, что листья ещё не убраны, засуетились, ускоряя движения.
— Двое братьев, ступайте, — сказал Гао Дачжуан. — Здесь я сам управлюсь.
Молодые евнухи переглянулись и усмехнулись:
— Хорошо, братец, мети, а мы тебе потом еды оставим!
Он не поверил их обещанию. Во дворце существовал строгий порядок: слуги ели по расписанию, и никому не позволялось брать пищу за другого. Даже если бы те и оставили ему что-то, вряд ли больше половины лепёшки.
Когда вокруг никого не осталось, Гао Дачжуан приблизился к беседке.
Ань Цзю, висевшая вниз головой с балки, негромко произнесла:
— Господин Гао.
— Четырнадцатая Мэй? — нахмурился он, явно не обрадовавшись. — С твоей-то силой духа выбраться из дворца — дело привычное. Не тревожь меня по пустякам!
