Но на деле у него не было никакого выбора.
— Ты вынуждаешь честного человека стать развратником! — с яростью бросил Мо Сыгуй.
Ань Цзю нашла его слова забавными и, прищурившись, усмехнулась.
Мо Сыгуй закатил глаза. Эти двое, вместе взятые, могли довести кого угодно до белого каления: один хитёр и расчётлив, другая беззаботна и бесстыдна.
— Жить на острове, впрочем, не так уж плохо, — спокойно заметил Чу Динцзян, будто не замечая раздражения Мо Сыгуя. — Только людей он вместит немного.
Остров был немалым, но запасы на нём ограничены. Если осада затянется на месяцы, продовольствие непременно иссякнет.
Мо Сыгуй выпрямился.
— Ты что, собираешься ещё кого-то сюда отправить?
— Пока не имею такого намерения, — ответил Чу Динцзян.
— Пока? — Мо Сыгуй повысил голос, выхватил веер и яростно замахал им. — Пусть пришлют несколько нормальных женщин и хватит! Остальным приказываю держаться от меня на десять ли прочь!
— Люди, страдающие бессонницей, и впрямь легко раздражаются, — лениво заметила Ань Цзю, словно издалека.
Она, как всегда, думала совсем о другом, но попала точно в цель. Для Мо Сыгуя, прославленного божественного лекаря, признание того, что он не в силах справиться с обычной бессонницей, звучало как насмешка над самим собой.
— Не желаю больше с вами возиться! — рявкнул он и, вскочив, скрылся в доме.
Болезнь его усиливалась. Раньше стоило сделать несколько затяжек самодельного лечебного дыма, и сон приходил быстро. Но через несколько дней средство стало терять силу. Мо Сыгуй понимал, всему виной то, что он слишком часто испытывал лекарства на себе.
В павильоне Чу Динцзян вынул из-за пояса небольшой мешочек и протянул его Ань Цзю.
— Здесь семена ядовитого цветка. Стоит им коснуться воды, и они выделят густой отравленный туман. Передай Мо Сыгую, пусть устроит из них защитный пояс вокруг острова.
— Хорошо, — кивнула Ань Цзю.
Чу Динцзян уже собирался откланяться, когда ощутил приближение кого-то постороннего. Они с Ань Цзю одновременно повернули головы.
В мягком, зыбком свете показалась Мэй Яньжань. На ней была длинная, цвета лунного сияния, юбка; в руках — большой жёлтый масляный бумажный зонт, а к груди она прижимала кувшин вина. Шла она легко и изящно, и непосвящённый ни за что бы не догадался, что перед ним искусная воительница.
Она, казалось, просто проходила мимо, но, заметив Ань Цзю, на миг остановилась и свернула к ним.
— Ты вернулась, — произнесла Мэй Яньжань, остановившись у подножия ступеней. Она несколько раз окинула Ань Цзю внимательным взглядом, затем перевела глаза на Чу Динцзяна. — А это кто?
— Я друг А-Цзю, — с лёгким поклоном ответил Чу Динцзян.
Мэй Яньжань чуть склонила голову в ответ.
— Моя фамилия Мэй.
Повисла короткая пауза. Тогда Чу Динцзян первым нарушил молчание:
— Госпожа Мэй, прошу, поднимайтесь, присядьте.
— Не стоит, — мягко отказалась она. — Мне нужно перевязать раненых. — И, обернувшись к Ань Цзю, спросила: — Ты не пострадала?
На спокойном лице Ань Цзю мелькнула лёгкая улыбка.
— Нет.
Мэй Яньжань кивнула.
— Тогда не буду мешать. Прощайте.
Чу Динцзян проводил её взглядом и спросил:
— Она твоя мать?
— И да, и нет, — ответила Ань Цзю.
— Понимаю, — тихо сказал он. — Похоже, она знает правду. А-Цзю, не жди от неё материнской нежности. Даже если вы ладите и между вами есть привязанность, в её сердце всё равно останется тень обиды.
По тому, как Мэй Яньжань взглянула на дочь, Чу Динцзян понял, она любит её, но пришла лишь потому, что не могла не прийти, зная, на какой риск пошла Ань Цзю ради неё.
Ань Цзю молчала.
Чу Динцзян остался с ней в павильоне до глубокой ночи, а потом ушёл.
Через два дня он прислал Шэн Чанъина.
Хотя это была вовсе не та «нормальная женщина», о которой просил Мо Сыгуй, тот не испытал к нему неприязни. Всё это время Мо Сыгуй не выходил из комнаты, пытаясь исцелить собственную бессонницу. Но, по какой-то причине, болезнь лишь усиливалась: сон ускользал, и он всё чаще тянулся к дыму своих лекарственных смесей.
Когда Шэн Чанъин зашёл поздороваться, лекарский ученик Мо Сыгуя выволок его наружу поперёк плеч, и тот проспал без просыпу два дня.
