Ань Цзю не отличалась мягкостью, и если сказала это, значит, Хуа Жунцзянь занимал в её сердце место, пусть и небольшое. Чу Динцзяну стало тяжело.
— Я ошиблась? — нахмурилась она.
— Нет, — он горько улыбнулся. — Всё верно.
Но, А-Цзю, если бы твоё сердце было со мной, ты не сказала бы этого ради другого.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил он.
Ань Цзю не нашла слов. Всё зашло слишком далеко, и что бы он ни предпринял, уже ничего не изменит.
— О смерти его матери знаю лишь я, — сказал Чу Динцзян, глядя прямо на неё. — Скрыть следы несложно. Скажи, мы с ним для тебя равны?
Этот вопрос поставил её в тупик. Она никогда не задумывалась.
Пока Ань Цзю не произнесла слова «переспим», Чу Динцзян не был уверен в её чувствах. Когда же она сказала это, он сделал шаг вперёд, и слишком большой, выходящий за черту, которую она провела.
Теперь всё словно вернулось к началу.
Ань Цзю долго размышляла, не находя ясного различия между Чу Динцзяном и Хуа Жунцзянем в своём сердце, но наконец сказала:
— Ты важнее. Немного.
Если бы оба оказались в беде, она прежде всего спасла бы Чу Динцзяна, и этим всё сказано.
— Я провожу тебя, — тихо произнёс он. Он не умел угождать женщинам, а сегодняшний вечер, хоть и выглядел просто, стоил ему немалых усилий. Даже с его выдержкой грусть не могла не коснуться сердца.
— Иди по своим делам, я сама вернусь, — ответила Ань Цзю. — Не тревожься, Вэй Юйчжи едва жив, никто не посмеет меня тронуть.
— Хорошо, — кивнул он.
Ань Цзю сразу вышла. Поведение Чу Динцзяна было, как обычно, но воздух между ними стал тяжёлым.
Он посмотрел на фонари с красными лентами, потом всё же поднялся и пошёл следом.
Ань Цзю шла одна по шумной улице. Уже у конца пути она ощутила знакомое дыхание силы. Внутренняя энергия Хуа Жунцзяня напоминала энергию Чу Динцзяна, но была несравнимо слабее.
Она свернула в переулок и остановилась у дверей трактира. Ань Цзю постояла немного, собираясь уйти, как вдруг изнутри высыпала компания подвыпивших молодых людей в богатых одеждах. Среди них был Хуа Жунцзянь.
Увидев Ань Цзю, он на миг остолбенел, и хмель с него слетел.
— Ха, Жунцзянь, у тебя нынче вкус переменился! — один из подвыпивших приятелей окинул Ань Цзю взглядом.
Она была в маске юноши, но фигура выдавала женщину.
— Идите, — коротко сказал Хуа Жунцзянь.
Компания засмеялась, но вскоре разошлась, каждый под руку со своим слугой.
Они остались вдвоём. Некоторое время они стояли молча.
— Прости за сегодня, — сказал Хуа Жунцзянь. — Не следовало срывать злость на тебе.
— Пустяки, — ответила Ань Цзю.
Иногда дружба рождается странно. Когда-то она не выносила Мо Сыгуя, а потом он стал ей братом по жизни и смерти. Так же и с Хуа Жунцзянем: сперва они ссорились до исступления, а потом незаметно стали людьми, с кем можно говорить по душам.
Под красным фонарём лицо Хуа Жунцзяня казалось чуть размытым.
— Пройдись со мной, — попросил он.
Ань Цзю кивнула.
Они вышли из переулка, влились в людской поток и добрались до берега. Глядя на девушек, смеющихся у воды, Хуа Жунцзянь впервые за вечер улыбнулся. Он заплатил торговцу и купил две водяные лампы: одну лотосовую, другую в виде пиона.
— Давай и мы пустим, — сказал он, протягивая ей пион.
Ань Цзю взяла фонарь и уже хотела опустить его в воду, но Хуа Жунцзянь удержал её.
— Надо написать желание.
Он подал кисть и указал на свёрнутую в сердцевине бумажку.
— Напиши, чего хочешь.
Ань Цзю растерялась, огляделась, потом всё же вывела:
Пусть под небом будет мир.
— Ха! — рассмеялся Хуа Жунцзянь, заглянув через плечо. — Если бы не такой корявый почерк, я бы подумал, что это сам цзайфу пришёл фонари пускать!
Она хотела было написать «мир во всём мире», но после долгих раздумий выбрала более скромную фразу.
— А ты что написал? Покажи.
— Не покажу, — Хуа Жунцзянь прижал фонарь к груди и побежал к реке.
Ань Цзю схватила его за ворот.
— Дай взглянуть!
— Где ты видела таких настырных девиц? Отпусти! — он вырывался, смеясь.
— Дай посмотреть, — упрямо сказала она и выхватила фонарь.
На бумажке было выведено несколько тонких и твёрдых иероглифов:
Пусть всё идёт гладко.
Ань Цзю фыркнула.
— Я думала, ты напишешь что-то особенное. Моё и то лучше!
— Ничего ты не понимаешь, демоница, — буркнул Хуа Жунцзянь.
Он поправил одежду и осторожно опустил свой фонарь на воду.
Ань Цзю, следуя за ним, бросила свой прямо в реку. Вода всплеснула, её фонарь утонул, а соседние закачались, но удержались на поверхности.
— Как можно так бросать! — возмутился Хуа Жунцзянь. — Фонарь должен доплыть до небесной владычицы Си-ван-му1, тогда желание исполнится!
Ань Цзю скрестила руки и, глядя сверху вниз, спокойно сказала:
— Моё желание не сбудется, даже если долетит до неба. И твоё тоже не исполнится.
Где есть люди, там и войны. Даже в мирные времена не бывает полного покоя. И в жизни человека испытаний куда больше, чем удач.
Хуа Жунцзянь резко выпрямился.
— Есть ли на свете кто-то, кто умеет так обескураживать!
— Я просто говорю правду, — серьёзно ответила она.
Он замахнулся, будто собираясь столкнуть её в воду.
А вдали, за людской суетой, стоял высокий мужчина в синем, держа в ладонях пионовый фонарь. Он молча смотрел на двух смеющихся у воды людей.
Через мгновение он повернулся и вошёл в тёмный переулок. Фонарь в его руках рассыпался в пыль, вспыхнув последним светом и тут же угаснув. Силуэт мужчины дрогнул и исчез, словно растворился в воздухе, а в пустом переулке остался лишь тихий дождь из золотистой пыли.
- Небесная владычица Си-ван-му (西王母娘娘, Xī Wángmǔ Niángniang) — богиня западного края и владычица бессмертных в китайской мифологии; покровительница долголетия и сакрального знания, хозяйка персиков бессмертия, один из древнейших и наиболее почитаемых женских божественных образов Китая. ↩︎
