Тело её моментально покрылось мурашками, но любопытство взяло верх. Она осторожно коснулась ещё раз.
И вдруг то, к чему она дотронулась, резко дёрнулось, мертвой хваткой стиснуло её запястье и с яростным рывком потянуло внутрь. Холм заходил, земля посыпалась, будто что-то жило в его нутре.
На миг оцепенев от ужаса, Мэй Тинъюань не успела даже закричать. Когда она пришла в себя, её руку уже втянуло по локоть.
— Пятый брат! Пятый брат, спаси меня! — её голос сорвался на пронзительный визг, пронзающий ночную тишину.
Мэй Тинчунь взвился на ноги, подскочил к ней и обеими руками ухватился за её плечо, изо всех сил тянул назад.
— Больно! — завыла она. — Мне руку вот-вот вырвет!
Но Мэй Тинчунь был всего лишь подростком, сердце его захлестнула паника. Он закричал:
— Второй брат! Третья сестра! Бросьте драться, идите сюда, спасите седьмую!
Мэй Тинчжу и Мэй Тинцзюнь услышали крик о помощи, но, взглянув друг на друга, лишь прочли в глазах соперника ту же решимость и не остановились. Напротив, они ударили с ещё большей яростью, не жалея смертельных приёмов.
С того места, где затаилась Ань Цзю, было не видно, что именно происходит с Мэй Тинъюань, да и интереса у неё не было. Она лишь с удовольствием наблюдала, как двое продолжают отчаянно сходиться.
Они не подвели. Каждый новый удар был яростнее прежнего. Их движения были молниеносными, но зоркие глаза Ань Цзю различали всё. Она, глядя, вспомнила наставления Мэй Яньжань и попыталась на их фоне выровнять дыхание, пустить силу по телу.
Спустя некоторое время в нижней точке живота, в даньтяне1, она ощутила зарождающееся тепло.
Внутренняя сила — то, чего ей так не хватало! Она закрыла глаза и уже не смотрела на бой, а сосредоточилась на дыхании.
Крики и стук оружия, вопли Мэй Тинъюань не могли отвлечь её от процесса. Сгусток тепла внутри рос. Если сперва он был величиной с кунжутное зерно, то теперь разросся до боба.
В углублённом сосредоточении чувствительность её притупилась, и лишь когда тепло потекло по меридианам, она ощутила рядом чужое дыхание.
Ань Цзю напряглась. Оно было ровным, глубоким, около десяти вдохов в минуту, и не менялось. Значит, пока угрозы не было. Она обвела теплом всё тело, ощутив лёгкость, и только тогда открыла глаза.
В паре шагов от неё на корточках сидел юноша. На груди его лазоревого одеяния зиял длинный разрыв, но на лице сияла радость. Красивые черты, ясный взгляд — и восторженное шёпотом обращение:
— Девушка-воительница…
Ань Цзю резко прижала ладонь к его губам, холодно сверкая глазами.
Тёплое дыхание обожгло ей руку, лёгкое щекотание пронеслось по всей коже, оставив в теле дрожь.
Юноша понял её предупреждение и поспешно кивнул.
Ань Цзю отпустила руку и странным, чуть исподлобья взглядом задержалась на его губах, будто пыталась уловить там остатки какой-то лжи.
Юноша, потрогав пальцами место у рта, подумал, что ничего необычного и не было.
Она бросила взгляд в сторону. Все ещё шумели и суетились поодаль, и тогда она, не раздумывая, вцепилась в ворот его одежды и резко потащила прочь.
Отойдя на сотню шагов, она швырнула его о землю и сдержанно бросила:
— Убирайся.
Молодой человек шевельнул губами и хотел что-то возразить, но Ань Цзю перебила его тоном, не терпящим возражений:
— Я считаю до трёх; не уйдёшь — зарежу.
Едва прозвучало слово, кинжал уже впился в его шею.
Юноша в изумлении не видел, когда она вытащила клинок. Он решил, что столкнулся с кем-то из мастеров, и поспешно ткнул глазами:
— Девушка-воительница, я заблудился.
— Раз.
— Наш род — богачи из Бяньцзина; если вы вывезете меня отсюда, щедро отблагодарю! Десять тысяч золотых.
Едва ли обычному человеку стоило верить таким словам. Десять тысяч золотых больше, чем имел бы весь казённый резерв помощи пострадавшим при чрезвычайных обстоятельствах, однако перед ней стоял человек, для которого понятие денег, похоже, было чуждо. Она снова сосчитала:
— Два.
Юноша встрепенулся, глаза его вспыхнули завоевательной дерзостью:
— Меня зовут Хуа!
Ань Цзю усилила нажим, и молодой человек в испуге отпрянул, но с шеи всё равно потекла кровь.
Она повернулась и двинулась прочь.
— Девушка, умоляю, спаси, если оставите меня, я умру! — схватившись за шею и побледнев, он осторожно последовал за ней.
Она остановилась, обернулась и холодно, без тени сострадания, сказала:
— Хочешь умереть прямо сейчас — иди за мной.
Юноша застыл, пока не увидел, что силуэт её растворился в темноте. Только тогда он снизил голос и сквозь зубы рявкнул:
— Демоница!
И тут с глухим хлопком в голову ему попал камень размером с кулачок младенца. Гладкий, словно полированный нефрит, лоб тут же распух в болезненный бугор.
Он схватился за лоб одной рукой, за шею другой, молчал и боялся произнести ещё слово. В его тёмных глазах — растущая ярость, а взгляд всё ещё следил за направлением, куда ушла Ань Цзю.
В его памяти всплыло, что на обуви той девушки было вышито изображение веточки сливы, и его глаза на мгновение заблестели.
Он повидал множество красавиц, что, по их словам, сводили с ума целые города, но ни одна не походила на ту, что только что мелькнула перед ним. Она добавляла к красоте некую особую, почти болезненную тонкость. Отбрось лишнюю пышность, и останется невыразимая простота; стройная шея, грациозная осанка, лицо необычной, бесподобной красоты, и даже убийственная решимость в ней звучала не так, как у обычных головорезов, а с особым, едва уловимым очарованием. Самое поразительное — её глаза: кристально чистые, и в них не было ничего, кроме охоты.
Юноша помолчал, подпер шею ладонью и, тоскливо подумав о перевязке ран, пустился бежать на восток. Если он не перевяжет шею, действительно может не дожить.
- Даньтянь (丹田, dāntián) — ключевое понятие в китайской медицине, даосской алхимии и боевых искусствах. Буквально слово значит «поле эликсира» или «киноварное поле». Подразумевается энергетический центр в теле человека, где накапливается и преобразуется жизненная сила (ци, 气). ↩︎
