Ань Цзю промолчала. Тогда Мэй Цзю вновь робко уточнила:
— У тебя ведь ничего серьёзного?
— Чёрт! — холодно процедила та. — Разве можно оставаться целой, живя бок о бок со свиньёй? Ты ещё спрашиваешь, всё ли в порядке? Вместо пустых расспросов лучше займись тем, чтобы хоть чуть-чуть прибавить ума. Закрой рот. Если осмелишься снова задать вопрос — перебью всю твою семью!
Слишком жестоко. Мэй Цзю прикусила губу, её глаза заволоклись туманом, и, будто оправдываясь перед самой собой, она шёпотом пробормотала:
— Ты просто злишься… Я не стану принимать это близко к сердцу.
— А вот обязана принять! — сурово отрезала Ань Цзю. — Я никогда не говорю пустых слов.
Мэй Цзю плотно сжала губы и свернулась боком, словно ребёнок в утробе. Такая поза была неудобна для бдительности, но слишком уж уютна. Ань Цзю не стала спорить о мелочах. Сил для перепалки у неё не оставалось, да и настроение Мэй Цзю неизменно отзывалось на её собственное состояние.
Снежная ночь погрузилась в тишину.
Наутро Яо Е вытащила госпожу из тёплого ложа и усадила перед зеркалом, чтобы причесать.
— Госпоже нужно продолжать тренировки. Нельзя лениться, — сказала она, осторожно перебирая волосы.
Мэй Цзю сидела с закрытыми глазами и, клюя носом, сонно пробормотала:
— Вчера слишком поздно уснула…
Ань Цзю, чтобы управлять телом и выпускать стрелы, тратила много силы. Для восстановления ей требовался сон, поэтому и Мэй Цзю теперь одолевала необычайная усталость.
Внезапно дверь тихо распахнулась. Вошла Мэй Яньжань. Ни единого звука не выдала её поступь. Она приблизилась к дочери и сама взяла гребень у Яо Е.
Запах был знакомым. Мэй Цзю открыла глаза и увидела в зеркале мать. Девушка сразу встрепенулась:
— Мама! Ты вошла так, что я и не услышала.
— Это ты слишком заспалась, — спокойно ответила Яньжань, поправив узел на её голове.
— Правда? — Мэй Цзю хотела возразить, но, вглядываясь в лицо матери, сжалась сердцем. — Мама, ты так похудела…
Мэй Яньжань изменилась не только в теле. На висках проступила седина, у глаз легли глубокие морщины. Она ещё молода, а черты уже тронуты ранним увяданием. Для женщины, обладавшей столь высоким мастерством, это казалось особенно странным.
— Глупости. Возраст приходит, и вместе с ним старость, — сказала она тихо, но глаза её светились теплом. Она взяла ладонь дочери и продолжила: — Старший сын рода Хуа не молод, к тому же мачеха у него тяжела на руку. Для тебя этот брак — определённое унижение, но, по крайней мере, он лучше, чем дни, прожитые на лезвии ножа.
Щёки Мэй Цзю вспыхнули. Она резко отвернулась:
— Мама, зачем ты об этом? Старейшина Чжи обещал, если у меня действительно есть дар к стрельбе, он не допустит, чтобы меня отправили в Войско Повелителей Журавлей.
Мэй Яньжань тяжело вздохнула.
— Мама… — внезапно Мэй Цзю осенило. — Это ты пошла к старейшине Чжи?
— Да, — спокойно призналась она. — Мне пришлось согласиться помочь ему в одном деле, и только тогда он обещал защитить тебя.
Словно гром ударил. Внутри Мэй Цзю всё онемело.
— Старейшина обманул тебя! — яростно воскликнула Яо Е. — Он пригрозил госпоже: если она не поразит мишень, в следующем году её отправят в войско!
Но Яньжань лишь тихо улыбнулась, будто ожидая этого:
— Когда он запер меня в Юнчжитане, я уже догадывалась о таком исходе. Старейшина носит имя «Мудрый» (Чжи), и в подобных делах он всегда выходит с выгодой для себя. Даже если тебе не удастся выйти замуж в дом Хуа, он всё равно сдержит слово. Он умен, беспощаден, но верен клятве. Ты прошла его испытание. Это очень хорошо.
С этими словами она поднялась, отошла к окну и отвернулась, чтобы скрыть внезапную влагу в глазах.
